Но тут Эрик, растолкав собравшихся, вышел вперед.
— Святой отец, сдается мне, я знаю, о чем говорит миледи. И если вы не откажете мне в просьбе… — Не закончив, он обернулся, отыскал взглядом Марго и с улыбкой протянул ей руку. — Послушай, Марго, раз уж леди Элинор считает, что это неплохая мысль, так не воспользоваться ли и нам с тобой случаем устроить свои земные дела?
— Давно пора, — пробурчал Брендан.
У Элинор подкосились ноги, и она почти упала на колени.
Сэр Уильям Уоллес, ухмыляясь, подвел Марго к Эрику.
Церемония продолжалась, но Элинор была как во сне. Она машинально сказала «да» и услышала, как вслед за ней то же самое своим низким, звучным голосом повторил Брендан. Почти не сознавая, что делает, она стянула с пальца тяжелое золотое кольцо с гербом, когда-то надетое на него графом де Лаквилем. Потом вдруг, словно проснувшись, увидела на нем уже другое — с простым, но красивым кельтским орнаментом — и только тогда поняла, что стала женой другого мужчины. Элинор догадалась, что Брендан сделал его сам: яркий золотой ободок с ее инициалами и голубем на фоне креста точно приходился ей по размеру. Не в силах отвести глаз от кольца, она почти не слышала, как священник произнес слова, связавшие их отныне и навсегда.
Под оглушительные крики она встала с колен и почувствовала губы Брендана на своих губах.
Если бы только можно было остаться, с горечью подумала она.
Радостные крики возобновились с новой силой, как только был произнесен брачный обет, навеки связавший Эрика и Марго и присутствующие подняли бокалы с вином, приветствуя молодых.
— За Шотландию! — крикнул кто-то. — За ее сынов и дочерей!
Мужчины плотным кольцом обступили Элинор, наперебой поздравляя и целуя ее. Улыбаясь и кивая в ответ, она увидела перед собой Корбина.
Расцеловав ее в обе щеки, он с искренней радостью обнял кузину.
— Будь счастлива, дорогая, — растроганно прошептал он. Было видно, что Корбин говорит это от всей души. Элинор улыбнулась.
— А ты счастлив здесь, Корбин?
— Да. Я собираюсь остаться, чтобы сразиться с Фицджеральдом, — с жестокой усмешкой сказал он.
— Но Корбин, это ведь страшный риск…
— Этот ублюдок собирался убить меня. Это мой долг.
— Но ведь ты англичанин! — Корбин усмехнулся.
— Это верно… но стоило мне попасть сюда, как в моей душе будто что-то всколыхнулось…
— Вспомни о своей жене…
— Ох, не напоминай мне о ней, Элинор! — Она улыбнулась.
— Но ведь Альфред остался там. И мне страшно за него.
— Не бойся. Мой брат не трус. Он сумеет за себя постоять.
— Никакое мужество не спасет от удара ножом в спину.
— Элинор, поговорим об этом после битвы, хорошо? — Корбин снова с улыбкой поцеловал ее в щеку. — А сейчас будь счастлива.
— Но ведь мне придется уехать. А ты останешься здесь.
— Элинор, тебе нельзя тут оставаться. А мой долг — сражаться. И ты это знаешь.
Тут кто-то хлопнул ее по плечу, и Элинор, жалобно взвизгнув, мгновенно оказалась в медвежьих объятиях Хагара. Охнув от неожиданности, она расцеловала его.
Уже возле самых дверей она столкнулась с Бренданом. Сильная рука снова стиснула ей пальцы, и через несколько минут они оказались во дворе.
Здесь уже ждали оседланные лошади. Муж легко подхватил ее на руки и опустил на спину могучего жеребца.
— Бог да хранит тебя, дорогая, — дрогнувшим голосом сказал он, отступив в сторону, — пока меня не будет рядом.
— Брендан, прошу тебя, не делай этого! — взмолилась она.
— Я только что получил известие о том, что Фицджеральд идет сюда со своим отрядом. Он уже совсем близко. Мои разведчики сообщили, что он уже пересек границу. В его отряде опытные воины, они движутся быстро. Тебе вряд ли удастся ехать с такой же скоростью. Так что времени терять нельзя. Очень скоро замок будет осажден.
— Мне и раньше доводилось отражать осаду. Я могу сражаться…
— Вот это меня и пугает, — серьезно сказал он.
— Брендан, замок может выдержать любое нападение…
— Будем молиться, что так оно и будет. Постепенно вокруг них стали собираться люди: Эрик с Марго — эти двое о чем-то перешептывались, все еще держась за руки; Хагар, похожий на вставшего на дыбы медведя гризли, уже готовый взгромоздиться на такого же огромного и мощного жеребца; Коллум, который должен стать их проводником. И Брайди со своим обожаемым Ларсом тоже была здесь — придирчиво следила за тем, чтобы ничего не было забыто.
Только тут до Элинор дошло, что Брендан уже позаботился обо всем. Вероятно, он отдал необходимые распоряжения еще до того, как поднялся к ней.
— Брендан…
— Ты только что дала слово повиноваться мне, — наполнил он.
— Да, но если я дала слово повиноваться, то и ты пообещал заботиться обо мне!
— Именно это я и делаю! — рявкнул он.
Слезы застилали ей глаза. Смахнув их, она решительно спрыгнула на землю и встала перед ним, скрестив руки на груди.
— Брендан, ради всего святого, не отсылай меня!
У Брендана что-то дрогнуло в груди. Обняв жену, он с тяжелым вздохом поцеловал ее в лоб.
— Элинор, ты должна уехать. Мне предстоит сражаться. А если ты… если я буду знать, что ты рядом, то мыслями буду с тобой. И проиграю. Послушай, я боюсь за тебя. Фицджеральд — вероломный и жестокий. К тому же многие на севере будут рады втайне поддержать его, несмотря на мир. Молю Бога о том, что нам удастся уничтожить его. Как только это случится, я тут же приеду за тобой. Но сейчас уезжай.
— Брендан…
— Неужели ты до сих пор не поняла, что и для меня это мука?! — Голос его сорвался.
Он притянул ее к себе, заглянул в ее бездонные глаза… и увидел в них любовь.
Ради этого можно и умереть, подумал он.
И тут она поняла. Он любил эту землю — эти пашни, бескрайние луга и леса, восходы и закаты. Но не только из-за нее он готов был сражаться и умирать, а из-за того, во что свято верил. За людей, живущих тут. Его преданность своему народу была глубокой и страстной. Но так же глубоко и страстно он был предан и ей, Элинор. Он готов был погибнуть. Ради нее.
— Брендан…
Крепко прижав ее к себе, он припал к ее губам поцелуем с такой нежностью, что все вдруг перевернулось в ее душе. И словно в ответ на его поцелуй внутри ее шевельнулся их ребенок.
— Я сделаю все, чтобы с нашим малышом ничего не случилось, — поклялась она. — Он родится! И будет носить твое имя.
— Я хотел дать тебе гораздо больше, любовь моя, — печально прошептал он. — Хотел повести тебя к алтарю в огромном соборе…