Дела вообще для англичан складывались довольно паршиво. Есть такие ситуации, когда частный успех никак не желает становиться победой. Сбито три «КОРа» из семи, но это не значит почти ничего. Зенитный огонь с кораблей пришлось прекратить, русские разведчики давно вышли из зоны и так вполне условного поражения. Флоту Его Величества не повезло. Бывают такие исторические моменты, когда высота задач – наивысшая, а руководство совсем никакое. У России аналогичная ситуация сложилась к Русско-японской войне. А обратная – в ушаковские и суворовские войны. Тогда получалось всё и всегда, даже при десятикратном численном превосходстве противника.
Хиллгарт и Эванс были обыкновенными тихими дураками, в чисто житейском смысле. Один по линии флотоводческой, второй – военно-морской разведки и «стратегии непрямых действий». Командиры трёх остальных крейсеров, включая «Гренвилл», – посредственности того уровня, для которых выйти эскадрой из порта приписки в хорошую погоду и, попав в девятибалльный шторм, всё же полным составом прибыть в порт назначения – уже подвиг, достойный креста Виктории.
Если бы при эскадре имелась приличная авиагруппа с десятком «Суордфишей», толковым командиром и пилотами с полусотней боевых вылетов – тогда победа британцам была бы обеспечена. Но истребителей было всего два, и их пилоты друг другу не подчинялись, только командирам своих кораблей. А они картины боя не успевали улавливать по причине скоротечности маневров, да и надёжной связи с воздухом не имели.
Перехватчики развернулись и пошли вторым заходом на успевших сбиться в тесную группу разведчиков.
Скорость атаки – семьсот километров в час, «КОРы» ведут бой на отходе в сторону своих крейсеров и эсминцев, идущих навстречу. Каждый скачок стрелки секундомера – шаг к спасению и победе! Скорость сближения самолётов и эскадры – семь километров в минуту или 120 метров в секунду. Наши это знают, противник – нет, но догадывается о порядке величин. То есть продержаться нужно, с учётом всех маневров, – минут пятнадцать. Для воздушного боя на полное взаимное уничтожение – много.
«КОРы» встретили «Суордфишей» плотным огнём восьми спаренных «ДШК» против восемнадцати «браунингов». С дистанции шестьсот метров не попал никто, но пучки крупнокалиберных трасс прошли очень близко и выглядели весьма убедительно. Истребители дружно, не сговариваясь, свалились в вираж со снижением. Решили походя разделаться с планирующим разведчиком. Какая-никакая, а победа, стоящая ордена, при минимальном риске.
Наши, форсируя моторы, рванули на перехват атакующих истребителей по гипотенузе, на критических углах пикирования, зная, что носовые автоматические «двадцатитрёхмиллиметровки» с хорошей дальнобойностью и приличным боезапасом дают им ощутимое преимущество. Англичанам вообще назад стрелять нечем, а их бронеспинки снаряд пушки МП-23 не удержат с любой дистанции, даже на излёте.
Как известно, стрелять в воздухе без компьютерных систем наведения, одновременно глядя в окуляр прицела и продолжая пилотировать самолёт, – очень трудно. За всю Вторую мировую войну семьдесят процентов лётчиков всех воюющих сторон вообще не сбили ни одного вражеского самолёта, ещё двадцать – по одному-два. И только пять-семь процентов настоящих асов – все остальные. Так что большинство орденов, которыми украшены фронтовики-авиаторы, – это за количество боевых вылетов. Двадцатый раз живой со штурмовки на «Ил-2» вернулся – вот уже и Герой…
На планировании подбитый «двести восемнадцатый» набрал приличную скорость, поэтому рулей слушался и резким нырком с креном ушёл от пулемётных трасс. Тут и товарищи подоспели, под их сосредоточенным огнём теперь уже истребителям пришлось свечками набирать высоту.
Бой явно потерял темп и азарт, горизонтальная маневренность у разведчиков была намного выше, да и боезапас посолиднее, так что они могли сколько угодно виражить, не теряя строя, и выжидать момент, когда противник зазевается на каком-нибудь маневре. В любом случае рано или поздно ему придётся, выработав горючее, садиться на воду, а уж здесь – верняк. Или лётчику бросать исправный самолёт и прыгать с высоты, рискуя навсегда остаться «затерянным в океане», либо ждать очереди в спину на посадочной глиссаде, а если враг заинтересован в трофеях, то попадать в плен вместе с машиной. Для «КОРа» сесть рядом с беспомощным «поплавком», только что бывшим гордым истребителем, – не проблема.
– Чёрт! – бегал по мостику Хиллгарт, с трудом ловя далеко ушедшие самолёты в тяжёлый бинокль. – Ещё два захода, и если они не собьют русских – нам конец!
Дальномерщики с КДП передавали по телефону нерадостные подробности воздушного боя, хорошо различимые с высоты мачты через десятикратно более мощную, чем у адмирала, оптику.
«Примерно так и выходит, – прикидывал по своим часам Харвуд. – Пусть не два, пусть три захода. А потом или патроны кончатся, или топливо. Да были б хоть пилоты настоящие, а то ведь стреляют по живой, активно сопротивляющейся цели первый раз в жизни».
Русские, справедливость требует признать, были не намного лучше, в смысле именно боевого опыта. Им бы сейчас снизиться до бреющего, разойтись широким веером над морем, чиркая днищами лодок за гребни волн, и ничего бы со своей скоростью и высотой истребители им не сделали. Правда, поврежденный «КОР» добили бы, а может, и нет, если б он сразу, заслонившись общей свалкой боя, спикировал до воды и сел под борт «Вилькицкому».
Но пилоты, и те и другие, начитавшись художественных книжек и всяких учебников, считали, что на войне нужно сражаться всегда, а не в случае самой крайней необходимости.
«Суордфиши» нарисовали в верхней точке почти чёткие петли инверсионными следами и снова ринулись парой на оторвавшийся при развороте от четвёрки разведчик, ведя беглый, до конца боезапаса, огонь. Похоже, их пилоты уже навоевались вволю, решили заканчивать, чем получится. Если бы они имели понятие, что это такое – и на тараны бы пошли.
Истребители догоняли «КОР» под острым углом, он не успевал совершить никакой осмысленный маневр, скорости не хватало. Только пикировать, пока крылья не отвалятся. Остальная тройка слишком растянулась по фронту и высоте, снова прийти на помощь не успевала.
Летающая лодка, идя бортом к врагу, получила длинную очередь вдоль всего фюзеляжа, сразу густо задымила. Но и чудом уцелевший летнаб из своих «ДШК» не промахнулся с двухсот метров. От фонаря «Суордфиша» только брызги полетели. Изорванный пулями лётчик навалился на ручку управления, и истребитель, подгоняя себя полной тягой мотора, отвесно пошёл к воде.
Пилот разведчика, не вытирая заливающую глаза кровь, включил огнетушители. Тугие струи пены и встречный поток воздуха сбили пламя. С трудом слушаясь рулей, «КОР» кое-как уменьшил угол падения.
– Митя, ты как, Митя? – кричал мичман-летнаб в переговорное устройство.
– Живой пока, – отозвался пилот. – Подержи штурвал, я голову перевяжу. Ничего не вижу, бля…
Последний уцелевший «Суордфиш» сделал ещё один широкий круг, но патронов у него больше не было, и он решил садиться возле своего носителя «Блейка». Крейсера к этому времени уже набрали более чем двадцатиузловый ход на норд-ост и продолжали разгонять турбины. Значит, и про последний истребитель можно забыть, на этой скорости его обратно на борт не принять, остаётся озаботиться только спасением пилота, если сумеет приводниться впереди прямо по курсу.