— Крис часто ходил в церковь?
— Увы…
— Не слишком. — Ложь во спасение. Никогда он там не был.
— Я пресвитерианка, а его отец был методистом. Не думаю, что Кристофер чувствовал разницу. Он никогда не был ортодоксом. — Что ж, с одной проблемой покончено. Кстати, насчет «ортодокса» миссис Мэтьюз была абсолютно права.
— Рядом с нашим домом есть небольшая, но красивая пресвитерианская церковь. Утром я могла бы поговорить со священником.
— Можно мне пойти с вами?
— Ох, простите… Конечно. Я не собиралась командовать, просто подумала, что…
— Джиллиан, вы все сделали правильно. Не волнуйтесь.
— Мы зайдем утром и вместе сходим в церковь, — сквозь зубы процедила Джейн. Она действительно очень походила на брата. Отпевание? Это нужно не Крису, а его матери и нам. Панихиду служат для живых, а не для мертвых.
У гостиницы мы снова обнялись, и они вошли в вестибюль. Высокая красивая девушка с походкой Криса и маленькая леди в черном костюме. Она была немного ниже меня, но казалась крошечной — наверное, потому, что была матерью Криса… Я посмотрела на часы и решила вернуться к Хобсону. На одну минутку. Хотелось побыть наедине с Крисом. Миссис Джегер чуть-чуть подождет. Она все понимает.
Я снова оставила машину на стоянке, вошла и с облегчением убедилась, что мистер Феррари уже ушел. Бледная девушка все еще сидела за стойкой, попивая кофе из пластмассовой кружки. Это напомнило мне о кофепитиях в «Жизни женщины». Я побрела по коридору, твердя себе, что для нее это «всего лишь работа». Кем надо быть, чтобы выбрать себе такую работу? В журнале ключом била жизнь — многолюдная, многоцветная, многошумная… А работать здесь — все равно что самому лежать в гробу.
Я медленно вошла в зал, села, откинулась на спинку стула, закрыла глаза и задумалась. На память приходили какие-то куски, обрывки и ничего не значащие слова… Пятнадцать часов назад Крис спускался по лестнице, а теперь лежит в тихой комнате, уставленной яркими цветами… Может, стоит задержать дыхание, закрыть глаза, сосчитать до семисот двенадцати, и все уйдет, как дурной сон?.. Нет, ничего не вышло. Я вздохнула, открыла глаза и увидела все то же, то же самое. Разница была лишь в том, что я задохнулась и младенец завозился во мне, разгневанный нехваткой кислорода…
Тогда я медленно подошла к распятию и опустилась на колени, глядя туда, где покоилась невидимая голова Криса. Слезы катились по моему лицу и тихонько капали на бархат. Думаю, я молилась. А впрочем, не знаю… Затем я встала и ушла.
Хотелось еще раз ощутить, что Крис со мной, что он рядом. Нет, тщетно. Крис лежит в гробу, его больше нет, я одна.
Машина Криса сиротливо дожидалась меня на стоянке. Я завела мотор, помня о «соблюдении дистанции», и поехала сквозь туман на Сакраменто-стрит. Близилась полночь. Бедная миссис Джегер… Я отперла дверь, вошла, оставила пальто на стуле в передней и на цыпочках двинулась к кухне — единственному месту, где еще горел свет.
— Миссис Джегер… Миссис Джегер… — Наверно, Сэм проснулась, и соседка поднялась к ней. Добравшись до лестничной площадки, я увидела, что в спальне зажегся свет. Пег стелила мне постель.
— Ох, Пег, ты святая… — Я привалилась к косяку и уставилась на нее во все глаза.
— Не болтай ерунды. Ложись спать. Сядь, я помогу тебе раздеться.
— Пег, ты сама еле жива. Ведь по нью-йоркскому времени сейчас три часа ночи.
— Именно благодаря этой дурацкой разнице я и успела долететь вовремя, так что лучше помалкивай.
— Боже мой, Пег, что я стану делать, когда вырасту, а тебя не окажется рядом?
— Замолчи. Никогда этого не будет.
— А где миссис Джегер?
— Ушла как раз перед твоим приходом. Она бы ни за что этого не сделала, но я заговорила ей зубы и буквально вытолкала за дверь… Где ты была?
Встречала миссис Мэтьюз в аэропорту, возила к Хобсону, потом доставила их в гостиницу, а сама… вернулась к Хобсону.
— Вернулась к Хобсону, этому гробовщику? Зачем? Хочешь доконать и себя, и ребенка?
— Нет. То есть да. Хобсон — местный гробовщик, но я никого не хотела доконать, Пег. Кто-то должен был встретить ее.
— Никого другого не нашлось?
— Там была сестра Криса, но… Черт побери, я не могла иначе!
— Ладно, ладно… Слушай, надо бы сварить какао, что ли… Я привезла из Нью-Йорка таблетки.
— Какие таблетки?
— Успокаивающие. Я позвонила твоему врачу, и он дал рецепт.
— Господи, Пег…
— Ты принимала элениум?
— Ну, вообще-то… — Я покачала головой.
— Я так и знала.
Я огляделась. Все в спальне осталось по-прежнему, только стало немного опрятнее, и с кровати исчезло барахло. Вешалка с новым серым платьем висела на двери шкафа.
— Пег, ты не уберешь это? Я не могу его видеть.
— Конечно. — Платье тут же исчезло в шкафу.
— Похороны в воскресенье, так что в понедельник ты сможешь выйти на работу.
— Ты дашь мне хоть слово сказать? Я предупредила, что вернусь через неделю.
Пег… Пег… Неизменная Пег, придерживавшая мою голову, когда я в первый раз напилась… Она всегда, всегда была рядом. Прошло всего несколько часов после моего звонка, а она уже здесь. Одолела три тысячи миль, едва вошла в дом и принялась стелить мне постель. Прилетела из Нью-Йорка, чтобы лечить меня и быть при мне ночной сиделкой… Все для меня. Крис никогда бы не понял такой дружбы, но спасибо тебе, господи, за Пег. Таких, как она, одна на миллион. Как мне повезло с одноклассницей!
Пег дала мне таблетку, заставила запить ее горячим какао, а я сидела, думая о Крисе, лежащем у Хобсона.
— Пег…
— Помолчи. Лучше скажи, где мне лечь. Может, в комнате Сэм?
— Пег, ложись здесь. Я сама пойду ночевать к Сэм.
— Ни за что. Если попробуешь спустить ногу с кровати, познакомишься с моим знаменитым «крюком» левой!
— Ты про тот удар, из-за которого тебя чуть не выгнали из школы?
— Он самый. — И мы захихикали.
— Пег…
— Да?
— Знаешь, я…
— Знаю… — Она взяла пустую чашку, погасила свет, и я начала куда-то проваливаться. На секунду мне показалось, что рядом с кроватью стоит кто-то, похожий на Пег Ричарде. Но нет, не может быть. Пег в Нью-Йорке… Должно быть, это Крис… Не забыть рассказать ему утром, какой мне приснился странный сон. То-то он посмеется…
В окна врывалось солнце, снизу доносились голоса… Господи… Который час? Без пятнадцати двенадцать! Вскочив, я бросилась на лестничную площадку.