— А теперь давайте спустимся и выберем гроб.
Мы вышли из кабинетика, размерами напоминавшего монастырскую келью, и я увидела Тома, одиноко сидевшего у дверей. Хорошо, что он не ушел.
— Мы ненадолго, — сказала я, и Том кивнул. Мистера Феррари чуть не хватил удар. Похоже, он рассчитывал устроить мне целое представление.
Только в лифте до меня дошло, как я выгляжу. Джинсы, сандалии, старый свитер Криса… Бедный мистер Феррари. Ладно, наверное, оно и к лучшему. Может, счет будет не таким большим. Я не знала, насколько обеспечена миссис Мэтьюз, а от моих сбережений могли остаться рожки да ножки. Обычно похороны обходятся в несколько тысяч.
Мистер Феррари отпер дверь, за которой открылось помещение, битком набитое гробами разных фасонов. Они стояли на столах вдоль стен и красовались, словно автомобили на выставке. С распятиями и без, с украшениями и бронзовыми ручками, обтянутые атласом, бархатом и муаром. Я заметила, что мистер Феррари набрал в грудь побольше воздуха, готовясь произнести целую речь. Вылитый начальник отдела сбыта автомобильного завода.
— Я беру этот.
— Этот?
— Да, этот.
— Очень хорошо, но позвольте показать вам…
— Нет. Сколько он стоит?
Он заглянул в перечень и сказал:
— Триста двадцать пять долларов.
— Хорошо. — Я повернулась и вышла из комнаты, нажав на кнопку лифта прежде, чем мистер Феррари успел перевести дух и присоединиться ко мне. Наверху я протянула ему руку и собралась уходить.
— Мистер Мэтьюз будет готов к семи часам вечера. Вы еще не видели зал.
— Я уверена, что все будет нормально, мистер Феррари. — Я была измотана до предела. Хотелось поскорее убраться из этого места.
— Вы не передумали насчет костюма?
— Не передумала. Спасибо. — Сохраняя остатки достоинства, я направилась к двери. Том двинулся следом.
Когда мы вышли на улицу, он тревожно посмотрел мне в глаза.
— Как вы?
— Мне стало легче… Поехали за Сэм. — Я назвала адрес школы. Было уже почти половина пятого, и девочка, наверное, недоумевала, что случилось.
Сэм рисовала в кабинете администратора и выглядела ужасно довольной.
— Где ты была?
— Я была занята. Поехали, радость моя, пора домой.
Она сгребла рисунки, подхватила куртку и побежала к двери. Когда Сэм исчезла, ко мне подошла администратор и пожала руку.
— Примите мои глубочайшие соболезнования, миссис Форрестер.
— Спасибо. — Придется привыкать. В ближайшие несколько дней мне предстоит выслушать массу «глубочайших соболезнований».
Том ждал нас в машине.
— Кто это?
— Друг дяди Криса.
— Ага. — Других рекомендаций ей не требовалось…
Тут же завязалась беседа. Это было мне на руку. Я слишком устала и впала в оцепенение.
— Том, остановитесь, пожалуйста, у цветочного магазина. Это недалеко от нашего дома. У вас есть время?
— Конечно.
— Зачем тебе цветы, мамочка? У нас их полным-полно.
— Надо будет послать их одному человеку. — О боже… До меня дошло, что рано или поздно придется обо всем рассказать ей. Как это сделать, я не знала. И все же от этого никуда не уйти.
Заплатив двести долларов за полевые цветы разных оттенков, я велела к семи вечера доставить их в бюро Хобсона. Мысль о белых или розовых гладиолусах была нестерпима. Это не для Криса.
Сидя в машине, Том и Сэм щекотали друг друга. Я устало улыбнулась. Том… Поразительно.
Он отвез нас домой и спросил, не надо ли мне еще чего-нибудь.
— Нет, спасибо. С остальным я справлюсь сама. Может, пообедаете у нас?
— Благодарю. Я лучше пойду домой.
— Хотите, я подвезу вас?
— Нет. Я живу в шести кварталах отсюда. Пройдусь пешком, только поставлю машину.
Стоя перед дверью, мы с Сэм следили за ним. Том вернулся. Вид у него был такой же усталый, как и у меня. Он остановился, не зная, что сказать.
— Том… Не могу выразить, как я вам благодарна… Вы невероятно… поразительно… — Слезы мешали мне говорить.
— Вы тоже, Джиллиан, вы тоже. — Он наклонился и поцеловал меня в щеку, потрепал Сэм по голове и пошел по улице, опустив голову. Мне показалось, что он плачет, но с уверенностью я этого сказать не могла, потому как плакала сама.
— О чем ты плачешь, мамочка? Тебе больно?
— Да, наверное…
— Тогда я полечу тебя, и все пройдет.
— Спасибо, моя радость…
И мы, взявшись за руки, стали подниматься по лестнице, одинокие, как прежде.
Миссис Мэтьюз позвонила, когда Сэм заканчивала есть. Самолет прибывает в девять, но встречать ее не нужно. Я ответила, что непременно встречу, и принялась соображать, кого бы можно было попросить посидеть с Сэм. Первая же соседка, которой я позвонила, ответила, что с радостью сделает это.
— Ох, Джиллиан, я все слышала в сводке новостей. Какое горе, какое горе! — Опять, опять, опять…
— Спасибо, миссис Джегер, спасибо. — В сводке новостей? Иисусе!
Сэм была золото, а не ребенок: приняла ванну, поела и отправилась спать без всяких разговоров. Один раз она спросила про Криса, но мне кое-как удалось уклониться от ответа. Не хотелось, чтобы имя Криса вызывало у нее воспоминания о слезах и горе, с которым ей придется столкнуться в ближайшие дни. Расскажу обо всем, когда научусь держать себя в руках. Когда это произойдет? Когда-нибудь. Рано думать об этом.
Миссис Джегер пришла в восемь часов, и я поехала в аэропорт встречать миссис Мэтьюз, чуть не забыв переодеться во что-нибудь скромное и черное. Мои джинсы и свитер Криса остались лежать на так и не убранной кровати, рядом с серым платьем.
Я стояла в аэропорту и ждала самолета. Интересно, здесь ли Джейн? Никого похожего вокруг не было. Я успокоилась и стала смотреть на посадочные огни. Полдюжины самолетов готовилось подняться в воздух, и столько же садилось.
— Прибыл рейс четыреста второй, «Юнайтед Эйрлайнс», из Денвера. Просим встречающих пройти к воротам номер три… Прибыл рейс четыреста второй…
Она вышла одной из первых, и я сразу узнала маленькую красивую седую даму в скромном черном костюме. Оглядевшись, она прошла мимо. Наверно, сразу не узнала…
— Миссис Мэтьюз…
— Джиллиан?
— Да.