– Откуда у него это?
Оливер не ответил.
– Доктора и психологи, к которым ты водил его… ты говорил им?
– Я прокручивал им записи.
– И что они сказали?
– Что тут нет ничего необычного. По всей видимости, дети с отклонениями часто говорят во сне на незнакомых языках или просто несут абракадабру.
Фрэнни чувствовала, что оказалась в ловушке между ярким светом комнаты и темнотой за окном, которая давила на стекло, пытаясь ворваться внутрь и разнести ее на мелкие кусочки. Она задрожала; кожа впитывала холод, как промокашка.
Оливер остановил магнитофон, вытащил из ящика тумбочки другую катушку и поставил ее на место прежней.
– В прошлую субботу, когда мы спали вместе, Фрэнни, ты начала говорить во сне, и я проснулся. Я думал, что ты остановишься, но ты продолжала говорить и несла какую-то чепуху. Я не мог разобрать, что это была за чертовщина. И записал кусочек, думая, что тебе будет интересно, но потом решил, что ты смутишься, и ничего не сказал тебе. – Он уставился в пол, затем перевел взгляд на нее.
Теперь Фрэнни вспомнила, как проснулась посреди ночи от какого-то щелчка, и гадала, что это могло быть.
– Потом, в воскресенье вечером, когда Эдвард начал бормотать свое, я понял, что это звучало точно так же. Здесь должна быть связь – это не может быть просто совпадением. – Он нажал на кнопку.
«Muem suproc mine tse coh senmo coh xe etacudman te etipicca snecid sius silupicsid euqtided tigerf tixid eneb snega saitarg ibit metnetopinmo muus mertap mued et da mulaec ni siluco sitavele te…»
Фрэнни, оцепенев, вслушивалась в монотонный звук своего голоса.
Оливер остановил запись.
– Я не знаю, что подсказало мне прокрутить ее в обратном направлении. – Она смотрела, как его палец шарит в поисках кнопки обратного воспроизведения, она нажала на нее, и она снова услышала свой голос, механически переводя услышанное:
– …И подняв глаза к Небесам, к тебе, Господь, его всемогущий Отец, благодаря тебя, он благословил хлеб, разломил его и раздал ученикам своим, сказав: «Возьмите и съешьте от него, вы все. Ибо это Тело мое…»
Оливер внезапно остановил пленку, и в доме наступила тишина. Фрэнни словно онемела.
– Ты спрашивала, откуда это. – Его лицо стало жестким. – Первый раз это случилось в ночь после того, как мы встретились в кафе твоих родителей, хотя мы еще не знали друг друга.
Холодный воздух комнаты растекался по венам, пронизывая кости. Она чувствовала себя окоченевшим трупом.
– Это ты, Фрэнни, – тихо сказал он. – Это исходит от тебя.
Фрэнни молча сидела, пока слова Оливера доходили до нее, растворяясь, как химическое вещество, парализуя ее. Пока она не верит в это, с ней будет все в порядке. Она сможет справиться с тем, что он сказал, пока она знает, что он все придумал.
Фрэнни посмотрела на хромированные сетки колонок по обе стороны магнитофона, на ярко-красный пластмассовый корпус и совершенно некстати задумалась, зачем Оливеру эта уродливая вещь. Возможно, она принадлежала Эдварду. Или покойной жене Оливера. Возможно, Сара Генриетта Луиза Халкин любила, чтобы везде, куда бы она ни пошла, гремела музыка. Возможно, она включила его на полную громкость, чтобы избавиться от гнетущей тишины в доме, сгущавшейся сейчас вокруг Фрэнни и проникавшей внутрь.
Интересно, сколько времени она уже говорит во сне? Несколько месяцев? Год? Шесть лет? Всю жизнь? Память напряглась, воспоминания поднимались в ней, как пузырь, оторвавшийся от дна океана и всплывающий на поверхность ее разума. Вчерашнее утро, слова отца.
Ты напугала нас, маму и меня… говоришь как не ты… как другой кто-то говорит через тебя.
Кто еще слышал ее? Пузырь воспоминаний разрастался. Том Дафферин, последний ее парень, как-то сказал, что она бормочет во сне. До него то же самое говорил Элиот Дьюмас. На раскопках в Ираке после окончания университета, где она жила в палатке еще с тремя членами экспедиции, они говорили, что иногда даже просыпаются от бормотания Фрэнни. Конец последнего курса в университете. Она напряженно вспомнила, что было раньше; но до этого момента никто ничего не замечал, никто ничего не сказал ей и дома, когда они спали в одной комнате с младшей сестренкой. Уж Мария Анджела обязательно бы прокомментировала. Множество случаев, когда Фрэнни жила в палатках на раскопках, соседи что-нибудь бы сказали. На втором курсе университета Меридит, с которой она делила комнату, тоже ничего не замечала. Это началось в конце третьего курса. Беспокойство из-за экзаменов?
Или?.. Она попыталась отогнать эту мысль, но тщетно. Планшетка. Они провели этот сеанс как раз в конце учебного года. Всего за несколько дней до окончания семестра. Все они были необычайно счастливы в тот вечер: почти все курсовые сданы, и впереди их ждала Пасха, а за ней последний бросок и выпускные экзамены. Они были такими беззаботными. Никто не подозревал, что готовит им будущее: потревоженный, рассерженный дух, преследующий их.
Вселившийся в нее.
Она опустила глаза и уставилась на свои руки, не в силах вынести взгляд Оливера. Фрэнни рассмотрела свои ногти; кончики пальцев становятся синими после смерти; она помнила, как выглядела ее умершая бабушка в открытом гробу, в Неаполе; ногти у нее почти почернели.
Ей вспомнился разговор с Эдвардом в библиотеке.
Во мне есть такая плохая вещь, Фрэнни. Я не хочу ее… Она выполняет все, стоит мне только подумать об этом…
Эдвард воздействует на людей. Несомненно, это исходит от него. Фрэнни заговорила:
– Эдвард сказал… – и замолчала.
Оливер поднял брови, ожидая продолжения. Но ее мозг уже сверлило сомнение: а что, если это действительно идет от нее, а не от Эдварда; тогда это она побуждает Эдварда желать зла другим людям. Но этого не может быть.
– Почему ты считаешь, что это исходит от меня? Откуда ты знаешь, что Эдвард перенял это у меня, а не откуда-то еще?
– Невозможно объяснить чистой случайностью, что вы оба читаете во сне молитву задом наперед, правда?
Она промолчала.
– Ты говорила, ты что-то слышала о том, что Юнг называл синхронизацией; вот в это я могу поверить. Подсознательная телепатия является одним из объяснений того, что люди зовут случайностью. Передача мыслей.
Фрэнни смотрела сквозь него.
– Я думаю, что кто-то из вас возбуждает это, а второй воспринимает. – Он выпрямил скрещенные ноги, сложил руки на груди и наклонился вперед. – С Эдвардом никогда этого не случалось до того, как он встретил тебя.
Ты ошибаешься, хотела сказать Фрэнни. Ты ошибаешься! Но она не была уверена до конца.
– Это не ты сама, Фрэнни, не твое сознание, ты не осознаешь это точно так же, как Эдвард не знает, что он делает, когда днем уходит в себя и внезапно замолкает. Это вызвано чем-то еще. Ты – просто канал для передачи.