Мальчик вырос… Ни единой попытки обвинить и обличить. Прибежал одним из первых. Заглянул в комнату. Не позволил себе ни одной опрометчивой мысли. Одернул стайных, запутавшихся в мешанине отчаяния, боли, пустоты, даже страха и порожденного всем этим гнева. Волвеки прибегали один за другим, вслушивались в уверенность Йялла, кивали – и говорили неизменное, сформулированное еще полтора века назад: «Да, старший». Два слова, означающие принятие главенства мнения. Стая осознала в считаные минуты: именно Йялл Трой теперь знает, что надо делать и как.
Гибель вожака для сообщества волвеков – тяжелый удар. Однако же еще в неволе, когда айри считали этот вид своим материалом для опытов, стая выработала систему выживания. Смерть или тяжелое увечье вожака вожаков запускает так называемый общий поиск. Сознание стаи сплачивается и внимательно изучает лидеров второго уровня. Ищет того, кто не поддался панике, отчаянию, гневу. Выбирает самого полезного и сильного для преодоления трудного времени. Чтобы потом, пережив худшее, дождаться выздоровления любимого вожака или избрать нового, уже постоянного.
Риан встал с камня, развернулся лицом к востоку и попробовал улыбнуться солнцу. Утро существует для того, чтобы все живое сполна осознало жажду жизни, склонилось перед ее могуществом, требующим двигаться вперед, оставляя в прошлом боль, утраты, сомнения, ошибки. Нет, не забывать. Скорее уж признавать и учиться, снова видеть в мире хорошее, светлое и важное.
– Это был трудный урок, – шепнул Риан пустому пляжу. – Собственно, я давно знаю, что любое вмешательство сильных должно оставаться по возможности… слабым. Интересно, каково было тебе, Дан, когда снави дружно предпочли родному Релату холодный и необжитой Хьёртт? Каково было решиться предоставить людям полную свободу ошибаться и расплачиваться…
Пожилой айри вздохнул, прислушался к ветру – Дан, само собой, не отозвался. Улыбнувшись уголками губ, Риан зашагал к парку и по путанице его аллей – к зданию, отведенному для проживания высоких гостей Академии. На поляне роем ос копошились, взлетая или высматривая место для посадки, рыже-черные служебные мобили инспекции: серебряные с черным – курьерские, Большого Совета, солидно-серые – координаторов провинций. Суета носила отчетливо панический характер. В сторонке, окруженный широкой полосой свободного места, занять которое никто не решался, замер невзрачный мобиль волвеков, пригнанный вчера вечером и предназначенный для передвижений вожака Даура по Релату…
Молоденький парнишка в темной форме инспекции с двумя золотисто-рыжими нашивками стажера второго уровня кивнул Риану, вежливо поздоровался, опознав и без лишних формальностей пропустив за оцепление. Помолчал, пристально глядя в затылок и не решаясь окликнуть. Риан сам обернулся, вопросительно изогнул бровь.
– Они вернутся? – шепотом выговорил стажер-инспектор. Смутился, повел широкими плечами. – Как-то без них тускло… И холодно. Не знаю почему, но все ребята заметили, не один я.
– Тускло? – заинтересовался Риан. – Пожалуй, да… Нельзя жить поколение за поколением в соседстве со стаей и хоть чуть-чуть не измениться. Вы не осознаете сами, но уже давно научились в простейшей форме ощущать эмофон, который теперь пуст. Но это ненадолго, они обязательно вернутся. Так сказал Йялл Трой.
– Спасибо. – Парень улыбнулся куда теплее. – Вы уж передайте Йяллу, если получится: его напарник с группой улетел в Красную степь, чтобы в пустом городе всякие недоумки не шалили. Студенты собираются попозже лететь, к полудню. А то клубника пропадет без полива.
Риан тихонько рассмеялся. Весь Релат знает слабость волвеков. Хорошо, когда пытаются не опасаться силы, не злорадствовать по поводу чужих бед, но уважать слабости – это залог здорового соседства. Айри пообещал передать новость Йяллу и двинулся к главному входу. Поднялся на второй этаж, кивая знакомым и незнакомым, много раз заверяя, что волвеки вернутся, и удивляясь тому, насколько порой отсутствие соседей полезно для укрепления пошатнувшихся отношений. Вчерашние обиды сегодня никто и не вспоминает.
Академия без рослых желтоглазых студентов осиротела… даже парк за окнами выглядит унылым. Никто не окапывает деревья, не возится в цветниках, умильно щурясь и подставляя могучую ладонь для посадки бабочки или пчелы. Не рычит азартно на спортивных площадках, не бежит, вынуждая расступаться и даже шарахаться в стороны. Очаровательные девушки с медовыми глазами не сидят на скамейках, а их поклонники не крадутся, чтобы тайком выдрать цветок с клумбы, пока лысый двухметровый садовник ворчит и умиляется красоте бабочек… Ученый совет спешно перекраивает расписание занятий, исключая из него группы покинувших Релат студентов и лекции волвеков-преподавателей. Люди по парку и лугу двигаются как-то скованно, часто озираются и порой замирают, глядя в небо, словно «Инки» вот-вот вернется, упадет на луг гигантской дождевой каплей и жизнь потечет по-прежнему.
Фьен Бо с трудом повернул голову в сторону двери. Поморщился, невольно выдавая боль в затекшей шее, навалился локтями на стол. Он занял апартаменты, соседние с отведенными вчера для семьи Даура и во всем подобные комнатам вожака. Выглядел Бо откровенно плохо, кожа приобрела нездоровую желтизну, морщинки прорисовались глубже, осунувшееся лицо неприятно заострилось. Но вошедшему обрадовался – оживился, даже попробовал улыбнуться и сразу указал на кресло.
– Непостижимое по нелепости дело, – пожаловался генеральный инспектор. – Мотивы ясны, признание заказчика есть. Орудия и средства совершения преступления в наличии. План был безупречен, он сработал. Мне стыдно так говорить, но я не понимаю, почему жена вожака жива и здорова. Сам он пострадал критично, но далеко не так, как замышлялось. Я привлек экспертов, они тоже ничего не понимают. Вот и все наши жалкие выводы. Учитель, я чувствую себя старым, глупым…
– И неспособным задним числом изменить произошедшее, – предположил Риан, чуть подправив собственную жалобу, высказанную Дану. – Бо, ты не одинок в самоуничижении, я тоже пробовал страдать и винить себя. Делу не помогает. Давай заставим себя успокоиться. Последовательно изложи события. Не вставай, я сам возожгу огонь. Знаешь, порой традиции дают нам определенную опору, помогают дисциплинировать логику, что ли.
Риан подвинул ближе к креслу низкий столик и взялся укладывать на его негорючей поверхности пирамиду из тонких веточек и ароматических палочек, заготовленных генеральным инспектором. Фьен Бо следил, кивал, радуясь точности исполнения ритуала и деятельному участию обожаемого наставника. Рассказ он начал последовательно, в достаточно спокойном настроении.
Системы, экранированные от воздействия эмофона, создали сами же волвеки. Боролись с помехами в малопонятных людям каналах связи, основанных на отклике сознания. На Релате системы не нашли применения, однако образцы в Академии имелись. Их доработали и использовали в качестве управляющих в ночной акции.
– Стая ощущает сознание, движение, намерение, – вздохнул Бо. – Одна поправка: в отношении живых объектов. Арестованный координатор Совета утверждает, что идея применения против волвеков механических средств поражения принадлежала айри Йенхо. Он же сформировал и доработал программные блоки. Никому не придет в голову опасаться уборочной техники. Тем более она не менялась спешно, была доставлена заранее, в порядке плановой замены оборудования, и активирована дистанционно. Один аппарат находился в коридоре и сработал, когда вожак открывал дверь. Второй располагался в комнате. Почему он не сработал и почему первый не повторил воздействие, мы не знаем. Блоки защищены от эмовлияния. Снавь, даже с талантом госпожи Тайи Трой, не могла их отключить или повредить.