Он включил комлинк и связался с охраной на входе в Имперский штаб, занимающий часть помещений рядом с Залом приемов в правительственном дворце.
— Ферус Олен вернулся? — спросил он.
— Несколько минут назад, Лорд Вейдер.
— Пришлите его ко мне.
Ферус появился меньше чем через минуту. Вейдер удивился, что тот не заставил его ждать — просто чтобы показать, кто кому кто. Но нет, Ферус не играл в эти надоедливые игры, которыми так упивался Баг Дайвиньен.
— Вы хотели меня видеть, шеф?
Вейдер презирал эту его легкомысленность, так не свойственную Ферусу раньше, когда они оба были падаванами. Но ничего, рано или поздно, Олен окажется на острие его светового меча. И Вейдер ждал и не мог дождаться того момента.
— Я хочу услышать ваш отчет касательно Сопротивления.
Ферус нахмурился.
— Я полагаю, вы забыли — по просьбе Императора я не отчитываюсь перед вами в этом вопросе. Да, я знаю, как для вас важно сокрушить Сопротивление, но… Если это все, то я…
— Мне не интересно, о чем вас просил или не просил Император. Ваш отчет.
Ферус прислонился к стене и скрестил руки на груди:
— Вы знаете, а вы — большая тайна среди прочих подручных Императора. Каждый хочет знать, кто вы. Откуда вы прибыли. Как вы оказались главным помощником Императора? Вас не было — и вдруг — хоп! — и вы есть.
Вейдер находил чрезвычайно раздражающим то, что Ферус не боялся его. Он привык чувствовать страх окружающих. А ведь однажды он чувствовал и его страх. Олен тогда кувыркнулся из своего укрытия, уставился на него, и Вейдер едва не расхохотался над паникой, просто волной излучавшейся от него… Олен тогда удирал словно вомпа-песчанка. А он мог бы — и должен бы был! — убить его тогда, но позволил ему скрыться. Он в тот момент был куда больше заинтересован поставить на место Следователя Малорума, чем убить Олена. Позволить Малоруму заняться ловлей вторгшихся и посмотреть, как это будет у него получаться… Он не ожидал, что Малорум, при всех дроидах-шпионах и штурмовиках, что были в его распоряжении, все же окажется столь некомпетентен…
А теперь Ферус Олен был под защитой Императора, и он не мог ничего ему сделать. Пока.
Ему потребовалось немалое усилие, чтобы удержаться. Он мог ведь так легко использовать Темную сторону Силы и, сам даже не пошевелившись, отправить Олена через всю комнату, приложить об противоположную стену, и посмотреть, что от него останется… Но не мог. Палпатин распорядился ни пальцем его не трогать…
— О, ладно. Возможно, когда мы узнаем друг друга немного лучше…
— Я знаю вас, — сказал Дарт Вейдер.
Обычная высокомерная фраза? Да нет. Не только. Как-то не так сказанная, как должна бы.
— Вы знаете меня?! — переспросил Ферус.
Вейдер никогда не исправлял сказанного. Сейчас он так редко делал ошибки. Он среагировал на Феруса Олена, он знал. Бездарный, тупой, напыщенный падаван… Да нет. Он должен был напомнить себе, что Олен, похоже, сильно изменился. Ферус был теперь более быстр, более легок и ловок. Более силен.
Вейдер отвернулся.
— Я знаю, каковы вы. Я знаю то, что вы хотите. Вы прозрачны для меня. Ступайте.
И был удивлен, когда Ферус обошелся без обычной ответной колкости. Просто ушел.
«…Я знаю Вас».
Почему эти слова словно приморозили его к полу?
Ферус снова и снова вспоминал, как Вейдер произнес эту фразу. Никакого особого выражения; его обычный низкий невыразительный механический голос.
Или всё же было? Чем было то, что не давало ему покоя? Эмоцией, издевкой?
Или?
Но, что бы это ни было, оно словно резонансом отозвалось в сознании Феруса.
«Я знаю Вас».
И он знал Вейдера — тоже.
Он остановился посреди коридора. Пришедшая догадка была похожа на удар. И вместе с ней пришло жгучее пониманием своей собственной глупости.
Он предполагал, что Вейдер появился из ниоткуда, потому что так было задумано Палпатином. Он предполагал, что Вейдер, как когда-то Дарт Маул, обучался втайне, и само существование его тоже было тайной, до тех пор, пока он не стал бы нужен.
Он никогда даже не рассмотрел возможность, что Вейдер не был скрыт.
Что он мог просто перейти на сторону Тьмы.
Что Вейдер мог быть — невозможно, трагически, невероятно, и всё же! — бывшим джедаем.
«Я знаю Вас».
Могло ли это быть? Ферус обернулся назад, к уже закрытой двери. Его глаза горели. Он знал так много джедаев, его дороги пересеклись с очень многими из них. Он ведь был учеником Сири Тачи, а она была известной в Храме личностью… Он смотрел на закрытую дверь, задаваясь мучительным вопросом, кто же был за ней…
Кто же ты?
Тревер воспользовался своим тросом. Это позволило ему оказаться на вершине кристаллического формирования — и только. Чего только он ни отдал бы сейчас за ну хоть какое-нибудь владение Силой, чтобы удлинить прыжки… А при такой своей скорости он не мог оторваться от преследования.
По крайней мере они по мне не стреляют…
Внезапно большой кусок кристалла рядом с ним исчез, превратившись в облако раскаленного газа.
Мм, как грубо.
Тревер увернулся от жара и перепрыгнул на следующее формирование. В запасе было ещё приблизительно три скачка; дальше — пустой воздух… Кристаллы, которыми он восхитился с воздуха, состояли, кажется, из сплошных острых игл и граней, уже в-кровь ободравших ему ладони и колени и не дававших возможности обрести устойчивую опору.
Далеко внизу он увидел тот таинственный спидер, летящий почти у самой земли, зигзагами обходящий нагромождения кристаллов. Имперский спидер старался не отставать. Пока он наблюдал, имперская машина не вписалась в резкий поворот и врезалась в кристаллическую гору. Спидер скользнул по земле, развернулся и остановился.
Тревер прыгнул на следующее формирование, избежав огня бластера, ударившего туда, где он только что стоял. Второй имперский спидер резко развернулся и снова направился к нему. Тревер сделал ещё один прыжок.
Дальше было некуда.
И тут он увидел, что таинственный спидер поднимается вверх. Теперь он маневрировал прямо под ним. Открываясь, заскользил назад колпак кабины.
Так далеко внизу!
Он прыгнул.
Приземлился он неловко, скорее рухнув на борт спидера, но пилот одной рукой заложил крутой вираж, уложив машину на правый борт, а второй втянул его внутрь; ударил по рычагу, закрывавшему колпак кокпита и ушел в сумасшедший глубокий нырок. И все это за то время, пока Тревер пытался хоть как-то восстановить сбившееся дыхание.