— Твой дрожащий голосок вовсе не вызывает во мне особой жалости, Ариель. Ну что, будешь поступать, как велено, или принести хлыст?
Ариель в ужасе наблюдала, как Берк подходит к комоду, открывает ящик и достает гибкий хлыст для верховой езды. Девушка, онемев, уставилась на него.
— Нет! — выкрикнула она наконец. — Нет!
— Что «нет?» — осведомился Берк, похлопывая хлыстом по ладони.
— Ты не ударишь меня.
— Не ударю? Ты в этом уверена? Что заставляет тебя так считать? Все мужчины одинаковы, Ариель, каждый из нас наслаждается, причиняя боль тем, кто не способен себя защитить, мы положительно счастливы, унижая, наших жен, причиняя им боль. Кому лучше знать, как не тебе?
— Нет-нет, ты не такой.
Не спуская с нее глаз, Берк снова шагнул вперед, продолжая ритмично похлопывать хлыстом по ладони..
Но Ариель не двигалась. Взгляд был устремлен не на кнут, а на лицо мужа.
— Ты не такой, — повторила она с еще большей убежденностью, и голос се звучал так словно девушка действительно верила тому, что говорит, а не просто надеется, что это правда.
— Ты уверена в этом, не так ли?
— Да. Ты не такой человек, Берк.
— Раздевайся, Ариель.
— Не стану. Не позволю тебе позорить меня подобным образом.
— Ты посмеешь противиться? Ослушаться меня?
— Да, если это именно то, что я делаю сейчас. Берк подошел к ней, сжал подбородок длинными пальцами, но Ариель не отстранилась. Он слегка запрокинул ее голову:
— Я могу избить тебя, когда и как захочу. До крови. Так, как не снилось Эвану Годдису. Могу заставить тебя делать все, что захочу.
— Можешь. — Ариель глубоко вздохнула. — Но не заставишь. Ты меня любишь.
— Это ты так считаешь. Я мужчина, Ариель. Неужели не ясно, что. все мужчины — лживые ублюдки, жестокие злобные животные?
Ариель по-прежнему не сводила взгляда с его лица:
— Только не ты.
— Так, значит, — задумчиво заключил Берк, наблюдая за побледневшей девушкой, — что же получается? Я нашел жену, которая наконец поверила мне? Которая во мне не сомневается?
Ее глаза потемнели, расширились, зрачки превратились в огромные черные озера. Берк, словно зачарованный смотрел в них, не в силах оторваться.
— Ты сделал это нарочно, — дрожащим голосом пробормотала Ариель.
— О чем ты?
— С самого дня свадьбы, — медленно выговорила она, — ты все это делал намеренно.
— Что? Неужели ты даже не можешь ответить разумно?
— Ты терзал меня, провоцировал, дразнил, пока….
— Пока ты не решила ответить тем же?
— Да!
— И что случилось, когда ты собралась с духом, Ариель?
— Ничего, потому что ты не причинишь мне боли.
Ты просто не способен на это, невзирая на все твои угрозы.
— Представить только! — улыбаясь, вздохнул Берк.
Ариель схватила хлыст, швырнула его через всю комнату:
— Ты и твое проклятое притворство! Берк рассмеялся, весело, от души, не в силах сдержаться, и, схватив ее за талию, поднял над головой. Ариель, уцепившись за руки мужа, испуганно смотрела на него.
— Теперь остается только хорошенько откормить тебя. А потом…
— Потом что?
— Как что? Потом у меня будет не жена, а истинное совершенство!
— Поскольку ты сам совершенство, будет только справедливо, если жена у тебя будет рыбкой из того же пруда, не так ли?
— Очаровательная метафора. Конечно, мы будем плавать рядом, всю жизнь, вместе и навсегда.
Берк поставил ее на пол, продолжая прижимать к себе.
Артель прислонилась щекой к его плечу, обняла за талию.
— Ты так сильно напугал меня. Он сдавил ее чуть сильнее.
— Ты простишь меня?
— Не знаю. Я все-таки…
— Гадаешь, а вдруг в туманном и отдаленном будущем я все таки превращусь в зверя? Ни за что. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Ариель. Со мной.
Ариель глубоко вздохнула, и Берк пожалел, что не может проникнуть в ее мысли.
— Идем в постель, хорошо? И нет, ты не обязана снимать одежду передо мной, если не хочешь. И нет, ты не должна даже целовать меня, если тебе неприятно. И да, ты можешь одеваться и раздеваться за этой мерзкой ширмой, как только ее починят.
Он нежно поцеловал Ариель в сомкнутые губы и отступил, весело напевая чрезвычайно красочную песенку, крайне популярную в армии года три назад. Потом разделся, по давней привычке аккуратно складывая одежду и не глядя на жену.
Ариель долго, смотрела на него и, наконец улыбнулась, скинула платье и взяла из комода ночную сорочку. Завязывая ленты у горла, она заметила, что Берк наблюдает за ней. Он не двигался, просто стоял там, гибкий, стройный, обнаженный, сильный, и Ариель отвернулась, только на этот раз не мгновенно.
Берк потянулся: оранжевое пламя весело играло на мускулистом теле.
— Я ложусь в постель, — сказал он, — Приходи, когда захочешь.
Он лежал на спине, натянув одеяло до подбородка.
Ариель легла рядом.
— Если желаешь, Ариель, — продолжал Берк, не поворачиваясь к ней, — можешь поцеловать меня на ночь.
Она так и сделала. И поцелуй был чуть более воодушевленным, чем полученный им под магнолией.
Джордж Керлью, молодой человек, чрезвычайно искренний, крайне честный и добросовестно относящийся к своим обязанностям, вошел в кабинет, мысленно благодаря Бога за то, что граф оказался на месте.
— Милорд!
— Что, Джордж? Опять придумали для меня одно из своих бесконечных дел? — спросил Берк, видя, что управляющий едва не дрожит от волнения.
— Нет, милорд. Этот человек, Олли Транк, желает поговорить с вами. Немедленно. Говорит, у него что-то неотложное.
Берк поднялся с кресла:
— Зовите его сюда!
В кабинете появился сыщик. Вид у него был крайне самодовольный:
— Я знаю, кто он, — заявил он без обиняков. — Тот ублюдок, который прикончил бедняжку.
— Кто это?
— Один из конюхов. Арнольдом величают.
— Господи, — охнул Берк, — вы уверены, Олли?
Да ведь Арнольд служит здесь не меньше шести лет! Спокойный, исполнительный… Берк замолчал, качая головой.
— Он хвастался этим, безмозглый болван! — с омерзением бросил Олли. — Трепался на каждом углу! Я сравнил тот маленький клочок, который вы нашли, милорд, с дырой на куртке Арнольда. Подошел, и в точности! Так что пришлось выпить маленько в «Утке и драконе», в Натли, и он там распространялся насчет того, что все девки так и липнут к нему, проклятый тупоголовый осел!