– Мне пришлось пойти на это. Господь поймет, он на моей стороне, а не на вашей.
Это нелепое замечание вызвало у Ройса улыбку.
– И как ты пришла к такому выводу?
В его голосе слышалась насмешка. Неужели он смеется над ней? Нет, конечно, нет, сказала она себе. Воинам-нормандцам не свойственны обычные человеческие чувства. Они живут только, чтобы убивать и побеждать, так рассказывал брат. Объясняется это просто: вражеские воины следуют за своим предводителем, который больше похож на чудовище, чем на человека.
– Почему ты уверена, что Бог на твоей стороне? повторил он свой вопрос, когда она так и не ответила.
– Я же ускользнула от тебя. Это уже свидетельствует, что Господь меня оберегает. Здесь я в безопасности.
Ройс не стал оспаривать этот нелепый вывод.
– Пока ты действительно в безопасности, – согласился он.
Николя улыбнулась, на щеке у нее появилась обворожительная ямочка.
– Я пробуду здесь столько, сколько захочу, – смело заявила она. – Правда, я не покину эту обитель, пока не остановят ваше вторжение и вас не погонят назад.
– Вторжение почти закончено, Николя. Англия принадлежит нам. Прими это, и жизнь станет намного легче. Вы уже побеждены.
– Меня никто не победит. – Однако дрожащий голос выдал ее волнение.
Он заметил это.
Наглец, он еще смеется. Николя гордо расправила плечи.
Ройс грубо сжал ее руку. Николя хотела отвернуться, но он схватил ее за подбородок и удержал. Ройс приподнял ее лицо, почти вплотную наклонился к ней и угрожающе сказал:
– Никогда больше не создавай мне неудобств.
Он не повысил голоса, произнес эти слова почти шепотом, но прозвучали они как приказание и привели Николя в ярость. Она оттолкнула его руку, потом отошла в сторону, чтобы дать ему возможность разглядеть брата.
– Неужели ты думаешь, что мне есть дело до того, Удобно тебе или нет? – спросила она. – Мой брат на смертном одре из-за твоего жадного и охочего до чужих земель главаря, герцога Вильгельма. Если бы он покинул Англию, Джастин был бы сейчас цел и здоров.
Ройс посмотрел на ее брата и сразу подумал, что молодой саксонский воин действительно на пороге смерти. Он был так же бел, как и укрывающая его простыня. Мелкие капельки пота выступили на лбу.
Волосы у него были такие же светлые, как у Николя, но на этом их сходство заканчивалось.
Ройс не заметил никаких ран, так как воин был укрыт простыней от самой шеи до ступней. В уголках глаз у него еще не залегли морщинки, а на лице было совсем мало шрамов, и Ройс решил, что он очень молод. Ройс вспомнил слова осведомителя-саксонца о том, что Джастин на год моложе сестры, а, судя по виду, Николя совсем молода.
Значит, саксонцы посылают в сечу даже юнцов. Внезапно страшная усталость охватила Ройса. Он тряхнул головой, пытаясь сохранить ясность мысли, взгляд его по-прежнему был прикован к Джастину. Юноша крепко спал. Его лоб пересекала глубокая морщинка: ему снились кошмары. Очевидные страдания юноши тронули Ройса. Николя заметила тревогу в его глазах. Ройс попытался скрыть свои чувства, но не сумел. Николя удивилась и смутилась. Ведь он должен был злорадствовать.
– Когда он не спит, он молит о смерти, – прошептала она.
– Почему? – Недоумение Ройса было искренним. Николя поняла, что он не знает, насколько тяжело ранен Джастин.
– Мой брат потерял в сражении левую руку. У Ройса не дрогнул ни один мускул на лице.
– Он выживет, – произнес он, помолчав. – Рана вполне может зажить.
Николя ожидала несколько другого, ей хотелось, чтобы Ройс почувствовал себя виноватым. Она сделала шаг к брату, словно пытаясь защитить его.
– Это вполне мог сделать и ты.
– Да. – Он признал эту возможность настолько просто, что у Николя перехватило дыхание.
– Тебя не мучает совесть?
Он посмотрел на нее так, словно она потеряла рассудок. В ратных делах нет места совести. По выражению ее лица было ясно, что Николя не понимает, о чем он говорит.
Ройс терпеливо объяснил:
– Война – те же шахматы, Николя. Каждая битва – все равно что хорошо продуманный ход на шахматной доске. Для чувств места не остается.
– Значит, если бы ты действительно ранил моего брата…
– Что очень сомнительно, – перебил Ройс.
– Почему?
– Я так не воюю.
– Нет? – Николя совсем была сбита с толку. – что же ты делаешь, если не ранишь врагов?
– Я их убиваю, – ответил Ройс и глубоко вздохнул. Николя постаралась скрыть свой ужас. Этот человек держится так, будто они обсуждают расписание церковной мессы на неделю, хотя голос его звучит патетично. От такой внешней черствости Николя стало не по себе.
– Как мне сказали, твой брат был ранен в сражении при Гастингсе, а не на севере, – сказал Ройс, вновь привлекая к себе внимание Николя.
– Нет, Джастин не участвовал в сражении при Гастингсе, – ответила девушка. – Он потерял руку при Стэнфорд Бридже.
Ройс с трудом сдержал раздражение: у девушки все перемешалась, и она путает все на свете.
– Николя, я нормандец, ты не забыла?
– Конечно, нет.
– В битве при Стэнфорд Бридже нормандцев и близко не было. – Ройс сделал шаг к ней. – А стало быть, хочешь ты этого или нет, я никак не мог ранить твоего брата.
– Я не хотела бы, чтобы было иначе, – искренне вырвалось у Николя.
Ройс не знал, что ответить. Он-то считал, что прекрасно разбирается в чувствах девушки, стоящей рядом, но после этих слов уже не был так уверен в этом. Воистину она обрадовалась. Полная бессмыслица. Какое ей дело до того, он или не он ранил ее брата?
– Кажется, ты рада?
Николя кивнула.
– Я… рада, что это был не ты, – призналась она и уставилась взглядом в пол. – Прошу прощения за ошибку.
Ройс не поверил своим ушам.
– Что?
– Прошу прощения, – повторила негромко девушка.
Он покачал головой, пытаясь собраться с мыслями и понять этот беспорядочный разговор.
– Окажись это ты, мне пришлось бы отомстить, так ведь? Кроме меня, у Джастина никого не осталось, барон. Теперь мой долг – защитить его.
– Ты – женщина.
– Я – его сестра.
Николя растерла руки, ей показалось, что в комнате вдруг стало очень холодно. Боже, как она устала. Она так измучена и промерзла, что с трудом соображает.
– Мне не нравится эта война, – прошептала она. – А мужчинам нравится, они любят воевать, не так ли, барон?