Ингельрам кивнул. Укор Ройса привел его в ужас.
– Когда ты действуешь от моего имени, твои ошибки становятся моими. – Ройс вздохнул. – Если это происшествие научит тебя чему-нибудь, значит, неудобство, которое ты мне причинил, послужит доброму делу.
Слова господина крайне удивили Ингельрама. Никогда раньше он не слышал, чтобы поражение называли неудобством. Он не знал, что ответить.
Хью заговорил, привлекая внимание Ройса к себе:
– Леди Николя в находчивости не откажешь, верно, Ройс? Ей удалось выскользнуть из твоих рук… пока, во всяком случае, – добавил он, кивая в сторону Ингельрама.
– Да, – усмехнулся в ответ Ройс, – пока.
– Это правда, я попался на ее ложь, – произнес Ингельрам.
– Нет, – возразил Ройс, – ты попался на ее красоту. Признайся в этом и смотри, не повтори больше этой ошибки.
Вассал медленно кивнул и, тяжело вздохнув, вынул из ножен меч. Руки у него дрожали, когда он протянул Ройсу украшенный драгоценными камнями меч своего отца.
– Я подвел вас, барон, и опозорил. – Ингельрам закрыл глаза, ожидая удара.
Прошло мучительно долгое мгновение, прежде чем он открыл их опять. Почему его господин колеблется?
– Вы не хотите отомстить мне, барон? – спросил он, растерянно глядя на Ройса.
Ройс не скрывал своего неудовольствия. Он повернулся к Хью и, поймав его улыбку, едва не улыбнулся сам.
– То, что я хочу сделать, и то, что я сделаю, – две разные вещи, Ингельрам, – сказал он. – Со временем ты поймешь. Почему ты предлагаешь мне свой меч?
Этот вопрос застал Ингельрама врасплох. Голос Ройса звучал так мягко! Возможно ли, что господин спустит ему с рук такой серьезный промах?
– Я отдаю вам свой меч, чтобы вы употребили его против меня, если на то будет ваша воля, барон. Я не понимаю, почему вы… Я же опозорил вас, разве не так?
Ройс пропустил эти слова мимо ушей и, в свою очередь, спросил:
– Под чьим началом ты служил, прежде чем перешел ко мне?
– Я два года служил оруженосцем у барона Гая, – ответил Ингельрам.
– А за это время ты хоть раз видел, чтобы Гай поднял меч вассала против него самого?
Ройс ожидал быстрого отрицательного ответа. Он знал, что иногда Гай прибегал к угрозам, разбираясь с молодыми необстрелянными воинами, но сам Ройс не одобрял подобной тактики. Иногда до него доходили слухи о настоящей жестокости Гая, но Ройс не обращал на них внимания. Он считал, что они сильно преувеличены и распускают их преднамеренно те, кто недоволен слишком высокими требованиями Гая к подготовке молодых воинов.
Ройс не сумел скрыть своего удивления, когда Ингельрам утвердительно кивнул:
– Да, я был этому свидетелем. Барон Гай, прав да, сам не убил ни одного своего вассала, но нескольким его воинам не повезло. Они в конце концов погибли от наказания, которое он наложил на них: их раны начали гноиться.
– Это объясняет твое странное поведение, Ингельрам, – вставил Хью. Он повернулся к Ройсу:
– Отрок говорит правду, Ройс Гай добивается повиновения и верности страхом физической расправы и унижением. Скажи мне, Ингельрам, – продолжал Хью, не сводя глаз с вассала, – эти ублюдки, Генри и Морган, все еще правая и левая руки Гая?
Ингельрам утвердительно кивнул.
– Они его ближайшие советники, – ответил он. – Когда барон Гай занят более важными делами, Генри и Морган отвечают за обучение новобранцев.
– Они имеют право наказывать их? – поинтересовался Хью.
– Да, имеют, – ответил Ингельрам.
– Морган хуже, чем Генри, – заявил Хью. – Мне довелось видеть его в бою, и я очень надеялся, что он погибнет во время наступления, но саксонцам не удалось его подстрелить. По-моему, этому негодяю помогает сам дьявол, охраняя его жизнь.
Ингельрам дерзко шагнул вперед.
– Могу я говорить открыто? – спросил он Ройса.
– А разве ты не говоришь именно так? – отозвался Ройс.
Ингельрам покраснел до кончиков ушей. Ройс вдруг почувствовал себя ужасно старым. Он всего на двенадцать лет старше своего вассала, но по тому, как по-разному они воспринимают одно и то же, казалось, что между ними не менее двадцати лет.
– Что ты еще хочешь сказать, Ингельрам?
– Большинство воинов послушны Гаю, но не преданы ему, как правильно сказал барон Хью. Они боятся его и подчиняются исключительно из страха. Там преданностью и не пахнет. Это, конечно, не относится к Вильгельму.
Ройс и бровью не повел, слушая эти откровения. Он стоял, прислонившись к камину и скрестив руки на груди. Внешне он выглядел совершенно спокойным, но внутри все кипело. По своей природе человек с положением Гая обязан быть защитником, считал Ройс, моральные устои такой личности должны быть выше, чем у его подчиненных. Похоже, Гай превращается в разрушителя.
– Ингельрам, – спросил Хью, – ты сам попросил, чтобы тебя перевели под начало Ройса?
– Да, сам. По правде говоря, я не очень-то верил, что буду удостоен такой чести. В списке желающих служить в войске барона Ройса насчитывается больше тысячи человек. Но моему отцу удалось уговорить Вильгельма. Мне очень повезло.
Хью покачал головой:
– Все равно никак не пойму, как тебе удалось добиться этого с помощью Вильгельма или без оной. Ведь тебе сначала надо было заручиться подтверждением Гая, что он не возражает против этой просьбы. Хорошо известно, что Гай не очень охотно удовлетворяет такие просьбы, особенно, если в итоге выигрывает Ройс. Они ведь соперники еще с той поры, когда оба служили оруженосцами. – Хью замолчал, потом едва слышно усмехнулся. – Мне даже жаль Гая. Он вечно второй. Думаю, от этого он и бесится.
Ройс наблюдал за Ингельрамом. Лицо вассала сделалось пунцовым. Когда Ингельрам понял, что его господин пристально смотрит на него, он выпалил:
– Барон Гай не друг вам. Он бесится от зависти, потому что вы во всем превосходите его.
– Но почему все-таки он позволил тебе уйти к Ройсу? – настаивал Хью, желая докопаться до сути.
Ингельрам уставился на носки сапог.
– Он считал, что мой переход будет не на пользу барону Ройсу. Даже наоборот. Генри с Морганом от души повеселились, когда узнали о таком находчивом решении своего господина. Они все уверены, что из меня никогда не получится настоящего рыцаря.
– А почему Гай так считает? – поинтересовался Ройс и подумал, что если Ингельрам покраснеет еще хоть чуть-чуть, то просто воспламенится.
Ройс терпеливо ждал, когда воин ответит ему.
– Я мягкотелый, – признался Ингельрам. – Барон Гай считает, что у меня не хватает силы воли. Теперь вы знаете правду, барон Гай оказался прав. Моя мягкотелость стала причиной вашего поражения.