– А теперь расскажи мне о других членах семьи, – приказал Ройс.
Джеймс торопливо заговорил:
– Остались два брата. Терстон – старший из детей. Говорят, он погиб в сражении где-то на севере. Но это еще не точно.
– А другой брат?
– Его зовут Джастин. Он самый младший в семье. Его ранили в том же сражении. Сейчас его выхаживают монахини в аббатстве. Они считают, что он не выживет. Раны у него слишком тяжелые.
Ингельрам стоял рядом со своим предводителем. Ройс неожиданно повернулся к вассалу.
– Я же приказал тебе привести сюда монахиню, – с раздражением напомнил он, все еще говоря на саксонском.
– Я не думал, что вы собираетесь допрашивать ее, барон, – так же на саксонском ответил Ингельрам.
– Не твое дело – знать, что я собираюсь делать. Твое дело – подчиняться без лишних вопросов.
Ингельрам глубоко вздохнул.
– Ее здесь нет, – наконец произнес он. Ройс с трудом сдержал желание придушить его.
– Объяснись, – сурово приказал он. Ингельраму потребовалось все мужество, чтобы выдержать взгляд господина.
– Сестра Даниэль попросила проводить ее назад в аббатство. Она обещала настоятельнице, что вернется засветло. Она очень боится за брата… Он самый младший в семье… Она чувствует огромную ответственность за него…
Ройс невозмутимо слушал это сбивчивое объяснение, в то время как Ингельрам, теряясь в догадках, никак не мог понять, о чем думает его господин. Из-за этого неведения его голос звучал все неувереннее.
– Брат может умереть от полученных ран, барон… Она собирается всю ночь провести у его постели… Она дала слово, что утром вернется и тогда ответит на все ваши вопросы.
Ройс сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– А если она утром не вернется? – вкрадчиво, но твердо спросил он.
Ингельрам ошеломленно смотрел на Ройса. Подобная мрачная возможность ему в голову не приходила.
– Но ведь сестра Даниэль дала слово, барон. Она не стала бы лгать мне. Она же невеста церкви и возьмет на душу смертный грех, если солжет. Если ее утром здесь не будет, я почту за счастье отправиться за ней сам.
Годы подготовки научили Ройса сдержанности. И сейчас он взял себя в руки, хотя внутри буквально все горело от желания наорать на вассала за его доверчивость. В какой-то степени помогло присутствие саксонского осведомителя – Ройс никогда не отчитывал подчиненных в присутствии посторонних. Это было бы недостойно его, а Ройс всегда обращался со своими людьми так, как хотел бы, чтобы обращались с ним. Уважение надо заработать, его насильно не получить, достоинство вырабатывается только личным примером.
Хью закашлял, желая привлечь внимание Ройса. Рыцарь с любовью посмотрел на друга, потом опять повернулся к Ингельраму.
– Сынок, ты никогда не сможешь попасть под священные своды. Карающая десница Господа опустится на наши головы, если мы осмелимся нарушить самый святой из всех наших законов.
– Святой закон? – пролепетал Ингельрам, ничего не понимая.
– Теперь она под защитой святой церкви, сынок. – Хью закатил глаза к потолку. – Ты сам предоставил ей это убежище.
Теперь до Ингельрама стало доходить, что произошло, и он ужаснулся своему поступку, в отчаянии пытаясь сообразить, как искупить свою вину в глазах господина.
– Но она обещала мне…
– Молчи!
Ройс не повысил голоса, отдавая этот приказ, но саксонец-осведомитель подпрыгнул на добрый фут, заметив, каким гневом сверкнули серые глаза нормандца. На всякий случай он сделал шаг назад, чтобы обезопасить себя от ярости рыцаря.
Такое проявление трусости рассмешило Ройса. Маленький человечек дрожал как осиновый лист.
– Ты рассказал мне о братьях, Джеймс, – проговорил Ройс, возвращаясь к разговору об обитателях крепости. – Теперь расскажи о сестрах-близнецах. Нам известно, что одна из них монахиня, а другая…
Он замолчал, увидев, что саксонец качает головой.
– В крепости не было монахини, – вырвалось у Джеймса. – Была только леди Николя, – торопливо добавил он, видя, как подействовало на нормандца его объяснение. (Неровный шрам на лице рыцаря побелел как снег.) – Леди Николя…
Ройс оборвал его.
– Нам известно о леди Николя, – сказал он. – Она принимала участие в защите крепости, так ведь?
– Да, милорд, – ответил Джеймс. – Это верно.
– Но я хочу услышать о другой сестре. Если она не монахиня, значит…
Саксонец собрался с духом. Вид у него был скорее озадаченный, чем испуганный.
– У леди Николя нет сестры-близнеца.
Ройс отреагировал на слова саксонца мгновенно и… удивительно: он откинул назад голову и от души расхохотался. Барон хохотал до слез. Хитрый замысел леди Николя поразил его. Да, ничего не скажешь, в находчивости этой женщине отказать нельзя. Ройс очень ценил это качество в людях.
Николя никакая не монахиня. Душа его невольно наполнилась радостью. Подавив в себе непрошеное чувство, Ройс опять рассмеялся. Боже правый, так значит, она не невеста Бога.
Странное поведение рыцаря немало озадачило Ингельрама. За то короткое время, что он служит под началом барона, он ни разу не видел его улыбки. А еще несчастный вдруг осознал, что барон никогда не смирится с поражением.
– Барон, – вырвалось у Ингельрама, – вы подверглись унижению из-за меня. Я поверил ее лжи. Я сам сопровождал ее до ворот аббатства.
Ингельрам бесстрашно двинулся вперед, пока не подошел к рыцарю достаточно близко, чтобы тот мог его ударить, и полным боли шепотом произнес:
– Виноват я один.
Ройс удивленно поднял брови в ответ на такое драматичное признание вассала.
– Мы поговорим об этом позже, – сказал он и многозначительно посмотрел на саксонца.
Ингельрам склонил голову, а Ройс повернулся к сборщику налогов.
– Расскажи все, что знаешь о Николя, – приказал он.
Джеймс беспомощно пожал плечами.
– Меня не было здесь года два с половиной, милорд, налоги собирал другой человек. Я только знаю, что Николя должна была выйти замуж за рыцаря-великана по имени Рольф, у него владения на юге. Их обручили еще в детстве, и если свадьбу сыграли, как было намечено, то она успела два года пожить с ним. Только два, потому что его убили при Гастингсе. Это все, что я знаю о Николя, милорд.
Ройс выслушал его и ничего не сказал. Он отпустил Джеймса, дождался, пока тот вышел из зала, потом повернулся к Ингельраму.
– В будущем не спеши признаваться в грехах при посторонних. Понятно?