– Николя, подойди ко мне.
Она пересекла комнату и остановилась перед ним.
– Я никогда больше не буду тебе подчиняться, слышишь Ройс, никогда!
Ройс решил, что сейчас не самое подходящее время, чтобы указывать ей на то, что она только что уже подчинилась ему. Он молча обнял ее и прижал к себе.
– Ты больше не прикоснешься ко мне! – воскликнула она, сбрасывая его руки с плеч.
Ройс не стал спорить, но силой удержал ее и опять обнял. Николя жаждала утешения. В его руках она сразу обмякла, обвила Ройса руками и безутешно заплакала. Она плакала громко и безудержно, совсем как Ульрик. Ройс не пытался успокоить ее. Он уткнулся подбородком ей в макушку и ждал, пока она выплачется.
Когда она наконец затихла, рубаха у него на груди была мокрой от ее слез. Она ужасалась собственному поведению, но остановиться не могла. Увидев, как он вошел в комнату, целый и невредимый, она испытала такое неимоверное облегчение, что уже не могла больше сдерживаться. Ее трясло от усталости и холода. Почувствовав это, Ройс крепче обнял ее.
– Залезай под одеяло, пока совсем не замерзла, – ворчливо прошептал он.
Николя пропустила его слова мимо ушей. Она не понимала почему, но ей было необходимо, чтобы он не отпускал ее.
– Ты, наверное, думаешь, что я ребенок, – сказала она. – Я веду себя совсем как Ульрик.
– Ведешь себя как Ульрик, а пахнешь много лучше.
Николя явно различила в его голосе веселые нотки и поняла, что он поддразнивает ее. На него странно подействовала трагическая встреча с Терстоном.
– Ройс!
– Что?
Николя помолчала, прежде чем спросить его.
– Я предательница?
– Нет.
Он ответил так горячо, что Николя вздрогнула в его руках.
– Не сердись на меня, сегодня и так тяжелый день Он взял ее за подбородок и приподнял, так, чтобы она посмотрела ему в глаза.
– Я не сержусь на тебя. Я рассердился на твой вопрос, только и всего. Это Терстон назвал тебя предательницей?
У Николя к глазам опять подступили слезы. Ройс изумился тому, что их запас еще не истощился.
– Господи, Николя, только не начинай плакать снова. Все позади. Терстон цел и невредим.
– Я знала, что ему ничего не грозит, – воскликнула она. – Я волновалась за тебя.
Ее горячность поразила его. Он не знал, следует ли ему оскорбиться.
– Неужели ты так мало веришь в мою способность защититься?
– Твоя способность не имеет к этому отношения, – проговорила она и провела рукой по его щеке.
– Разве? – Ройс совсем сбился с толку.
– Нет, конечно.
– Николя, говори понятнее.
– Терстон – мой брат.
– Это мне известно.
– Я знаю его лучше, чем ты.
– Не сомневаюсь.
– В нем много хорошего.
– Не смей защищать его.
Она попыталась увернуться. Ройс крепко держал ее. Он заставил ее посмотреть себе в глаза, потом провел пальцами по ее левой щеке.
– Это он сделал? – гневно спросил Ройс. – Только говори правду.
– Откуда ты знаешь, что он меня ударил? Он сказал тебе?
– Жена, у тебя на лице остался отпечаток мужской руки. Я же вижу. – Он произнес это с таким гневом.
Николя задрожала.
– Ройс, не горячись. Ты терпеливый человек. Выслушай меня, я все объясню. Терстона просто невозможно удержать. Когда он был еще маленьким, он часто сначала делал что-нибудь, а потом думал. Отец приходил в отчаяние. Он пытался научить Терстона сдерживать свои порывы, но безуспешно. Для моего брата в борьбе не существует чести. В отличие от тебя он не благороден.
Ройс ласково улыбнулся ей:
– Откуда тебе знать об этом?
– Я знаю – и все, – коротко ответила Николя. – У тебя есть твердые устои. Ты умеешь обуздывать свои чувства. Ты необыкновенно терпелив. Сколько раз на пути в Лондон я пыталась сбежать от тебя, и сколько раз ты меня ловил, но ни разу не разгневался на меня. – Николя вдруг почувствовала страшную усталость и прижалась к Ройсу. – Война изменила Терстона. Он полон ненависти. Думаю, он не способен на честную схватку сейчас.
– Ты думаешь, я способен?
– Конечно.
Он поцеловал ее в макушку, потом поднял и отнес к кровати. Он ликовал про себя. Она ведь даже не поняла, какой похвалой только что наградила его. Конечно, она не понимает, что честно, а что нет. Наверное, уверена, что существуют особые правила игры. Да, она многого еще не понимает, но он не станет объяснять ей сейчас, что в смертельной схватке нет никаких правил. Он очень рад, что не безразличен ей. Ройс поставил ее на ноги рядом с кроватью и потянул за ленту, на которой держалась рубашка.
– Что ты делаешь? – спросила она.
– Сними рубашку, – попросил он.
Она попыталась оттолкнуть его. Лента скользнула на пол.
– Я не хочу снимать ее.
– А я хочу.
Рубашка соскользнула к ногам Николя. Она так смутилась своей наготы, что не стала спорить. Николя быстро сдернула покрывало и юркнула в постель. Ройс едва успел разглядеть ее пылающие щеки, как она скрылась под одеялом.
Такая стеснительность забавляла Ройса. Он освободился от одежды, задул свечу и лег рядом с женой. Он был рад, когда Николя по своей воле, без принуждения с его стороны оказалась у него в объятиях. Ему помог холод. Николя свернулась калачиком и прижалась к нему спиной, чтобы согреться. Он лег на бок и обнял Николя. Очень скоро она согрелась и перестала дрожать.
Ему нравилось держать Николя в своих руках. От нее исходило благоухание, которое могло свести с ума кого угодно. Он хотел ее. Осознав это, Ройс тяжело вздохнул. Сегодня нельзя. Вчера ей было больно, прошло еще слишком мало времени. Да и сегодня вечером Николя досталось. Ей нужно прийти в себя, успокоиться. Нет-нет, он не коснется ее сегодня.
Однако тело его мало прислушивалось к голосу разума. Плоть его горела, иступленное желание овладеть Николя вызывало боль. Черт побери, когда он рядом с ней, выдержки у него не больше, чем у козла. Ройс не узнавал себя, Она ведь всего-навсего его жена. Ничего более. Удивительно, что одна ее близость оказывает па него такое действие.
– Что ты сделаешь с Терстоном? – спросила Николя.
Все ее тело напряглось в ожидании ответа.
– Ничего.
Она не поняла.
– Ты взял его под стражу? Отвезешь его в Лондон?
Она опять начала заводиться. Ройс крепко сжал ее.