— Изобретаешь мне оправдания?
— Я твоя мать, — тихо сказала Наоми. — Возможно, со временем мы обе к этому привыкнем. А теперь иди поспи. И если завтра тебе не захочется одной предстать перед львом в его клетке, я поеду с тобой.
Но Келси поехала одна. Для нее это был вопрос самоуважения. Сначала она хотела отправиться на ферму Гейба на машине, но это было бы чересчур быстро, а Келси — несмотря на то, что пролежала без сна большую часть ночи, — так и не сумела найти подходящих слов и не решила, какой тон выбрать.
Поэтому она попросила подобрать ей подходящую лошадь. Поездка верхом помогла бы ей освежить голову и успокоить взвинченные нервы.
Она нашла Моисея в конюшне, где он втирал мазь в шею чалого жеребца, но не решилась подойти к нему сразу. Как ей теперь к нему относиться, зная, что он — любовник Наоми?
Несколько секунд Келси просто стояла, наблюдая за ним. Руки у Моисея были широкими в кисти, темными of загара, но удивительно нежными. На запястье он носил кованый медный браслет, а в лежащей на спине толстой косе черных волос было столько же, сколько и седых. Лицо его никто не назвал бы красивым — главным образом из-за внушительного носа и обветренной, грубой кожи, но Келси сказала бы, что оно и не из заурядных. Тело тренера выглядело жилистым, крепким, с той звериной гибкостью и грацией, которые отличали и Гейба.
— Трудно поверить, не так ли? — в голосе Моисея прозвучали довольные нотки. Оборачиваться, чтобы прочесть в глазах Келси удивление, ему не было особенной нужды.
Келси смущенно кашлянула.
— Такая красивая женщина, богатая, из хорошей семьи, и такой недомерок-полукровка, как я… — Он отставил в сторону склянку с мазью и пододвинул поближе к себе большую миску с водянистой овсяной кашей.
— Не могу судить тебя за это. Она сама то и дело меня удивляет.
— Почему? Наоми считает, что я тоже должен был знать… что она рассказала тебе о нас.
Келси поморщилась и потерла лицо рукой. Она-то считала, что все уже позади, но Моисей снова поверг ее в смущение.
— Мистер Уайттри…
— Моисей. Зови меня просто Моисей или Мо. Учитывая существующее положение вещей… Ну, ну, мальчик, давай! — Он принялся кормить жеребца кашей. — Попробуй же! Будешь есть понемножку за раз, и все будет в порядке.
Он помолчал, потом заговорил снова:
— Я влюбился в нее, как только нанялся сюда на работу конюхом. Твоей матери было тогда лет восемнадцать. Должен сказать, за всю свою жизнь я не встречал второй такой женщины. Но, разумеется, я не рассчитывал, что она обратит на меня внимание. С какой стати?
Келси продолжала следить затем, как Моисей пытается накормить жеребца овсяной болтушкой, и видела его доброту, силу, мягкую настойчивость.
— Мне кажется, я ее понимаю, — заметила она наконец и, неопределенно помахав в воздухе рукой, шагнула в бокс, остановившись рядом с Моисеем. — Что с ним такое?
— Ларингит.
— Ларингит? Разве лошади болеют ларингитом? И как это определить?
— Смотри… — Моисей взял ее руку в свою и заставил провести по горлу лошади. — Чувствуешь — припухлость?
— Да. Бедняжка… — ласково приговаривая, Келси несколько раз погладила животное по шее. — Это серьезно?
— Может быть, серьезно. При сильном ларингите лошадь может запросто задохнуться от недостатка воздуха.
— Умереть? — Келси в тревоге прислонилась щекой к щеке коня. — От больного горла?
— Для тебя это больное горло, но у лошадей все иначе. Он поправится, правда, малыш? Видишь, он еще даже не может ничего есть, кроме болтушки и чая из льняного семени.
Чай для лошади! Подумать только!
— А не нужно его показать ветеринару?
— Нет, если только не станет хуже. Мы держим его в тепле, даем подышать парами эвкалипта, три-четыре раза в день мажем язык камфарой. Теперь он уже даже не кашляет, а это хороший признак.
— Какую часть работы ветеринара вы здесь выполняете сами? — поинтересовалась Келси.
— Мы зовем Мэтта, только если не можем справиться сами.
— Я думала, что тренер должен только готовить лошадей к скачкам.
— Тренер должен делать все. Иногда даже может показаться, что в списке его обязанностей непосредственно лошади занимают весьма скромное место. Проведи как-нибудь со мной денек — сама увидишь.
— Мне бы очень этого хотелось.
Моисей озадаченно поглядел на нее. Он предложил это просто так, отнюдь не рассчитывая на то, что Келси согласится.
— Я начинаю задолго до рассвета.
— Я знаю. Возможно, я буду тебе только мешать, но мне хотелось бы что-нибудь делать… пока я здесь. Например, чистить стойла или приводить в порядок упряжь. Конечно, я не рассчитываю, что мне доверят самих лошадей, но я терпеть не могу ничего не делать.
Дочь своей матери, подумал Моисей. Ну что ж, посмотрим…
— Здесь всегда найдется какая-нибудь работа, — сказал он. — Когда ты хочешь начать?
— Сегодня во второй половине дня или завтра с утра. Сейчас я должна сделать одно дело. — При мысли о том, что ей предстоит, настроение Келси за-метно упало. — Откровенно говоря, я предпочла бы кидать навоз, но другого выхода нет.
— Приходи, когда освободишься.
— Хорошо. Кстати, я хотела спросить, нельзя ли мне взять какую-нибудь лошадь? Я умею ездить верхом.
— Ты — дочь Наоми. Это значит, что ты умеешь ездить верхом и не должна спрашивать разрешения, чтобы взять лошадь.
— И все-таки я предпочитаю спросить.
— Ладно, оседлаем тебе Юпитера, — решил Моисей. — Он тебе подойдет.
Чалый жеребец очень любил бегать. Три года назад он вышел в отставку, но так и не смирился со своим новым положением просто верхового животного. Впрочем, довольно часто его использовали для того, чтобы выводить участников скачки на трек во время парада, и Юпитер выполнял свои новые обязанности с величавым достоинством, хотя он, конечно, предпочел бы мчаться по кругу с развевающейся гривой.
Как сообщил Келси Моисей, Юпитер никогда не был чемпионом, но не был он и заурядной лошадью, ибо на протяжении своей долгой карьеры регулярно брал призовые места, принося немалый доход.
Впрочем, Келси было все равно. Она не возражала бы, даже если бы Юпитер заканчивал каждую скачку последним. Пока Келси скакала через холмы, лошадь под ней двигалась, словно хорошо смазанный механизм, играючи одолевая подъемы, послушно отзываясь на шенкеля и плавно переходя с шага на небыстрый и плавный галоп. Судя по всему, конь — как и Келси — был счастлив мчаться утренними полями наперегонки с игривым ветром.
Скакать верхом было удовольствием, которого — Келси только сейчас осознала это — она так долго была лишена. И она пообещала себе, что и впредь обязательно будет находить время для верховых прогулок вне зависимости от того, как сильно будут болеть нетренированные мускулы. Даже уехав с фермы, она обязательно постарается выкраивать время на это удовольствие.