Вот как! — подумала Наоми. Если они не могут поговорить как мать с дочерью, может быть, им следует попробовать поладить как женщина с женщиной?
— Пойдем, присядем.
— Я не хочу сидеть! — почти крикнула Келси, но тем не менее последовала за Наоми в ее спальню.
— Нет, мне не все равно. — Приводя в порядок свои мысли, Наоми опустилась на мягкий пуфик возле туалетного столика. — Я знаю, что ты, наверное, еще не совсем оправилась после своего развода, — продолжила она. — Но ведь ты теперь свободна, и я не понимаю, почему тебе нельзя встречаться с кем-то другим.
Келси, расхаживавшая по спальне из стороны в сторону, резко остановилась и разинула рот.
— Я свободна? Я могу встречаться с кем-то другим? Да речь не обо мне! А о тебе.
— Обо мне?
— Что с тобой случилось?! — В истерическом голосе Келси прорвались оскорбленные нотки. Мысль о том, что женщина, с которой она находилась в таком близком родстве, может оказаться никчемной и поверхностной, почему-то ранила очень глубоко. — Где твоя гордость?
— Ну, — медленно сказала Наоми, — я не знаю, что ты имеешь в виду. Мне всегда говорили, что чего-чего, а гордости у меня хоть отбавляй. А какое отношение это имеет к нашему разговору?
— Я говорю тебе, что твой любовник хотел переспать со мной, а ты спрашиваешь, какое отношение!.. — взвилась Келси.
Губы Наоми некоторое время безмолвно шевелились, прежде чем она сумела повторить вслед за Келси:
— Мой любовник?..
— Я не понимаю, как ты позволяешь ему прикасаться к себе, — продолжала напирать Келси. — Ты знаешь его уже много лет и должна была уже разобраться, что он из себя представляет. О, да, он привлекателен, молод — этого у него не отнимешь. Но у него нет ни капли совести, никаких понятий о чести!
Глаза Наоми сверкнули, а на скулах заиграли желваки.
— О ком ты говоришь?
— О Слейтере. — Келси едва сдержалась, чтобы не сорваться на крик. — О Габриэле Слейтере. Или у тебя много любовников?
— Только один. — Наоми сложила руки на груди и вздохнула, как показалось Келси, с облегчением. — И ты решила, что это, конечно, Гейб.
Она задумалась, потом, к огромному удивлению Келси, на ее губах появилась улыбка; и наконец Наоми не выдержала и расхохоталась.
— Прости меня, Келси, прости меня! Я знаю, что тебе не до смеха. — Она беспомощно прижимала ладони к животу, но продолжала смеяться. — Но это просто удивительно. Право, я польщена.
— Он говорил то же самое, — сквозь зубы процедила Келси.
— Правда? — смеясь, Наоми вытерла выступившие на глазах слезы. — Ты хочешь сказать, что спросила Гейба, спит он со мной или нет? Господи, Кел, да ему едва перевалило за тридцать, а мне уже почти пятьдесят!
— Разве это что-то меняет?!
Наоми никак не могла успокоиться. Улыбка так и осталась на ее губах.
— Вот теперь я действительно польщена! Ты действительно поверила, что такой красивый — бог свидетель, он действительно очень красив, — такой горячий и молодой мужчина может интересоваться мною?..
Келси рассматривала Наоми со всем вниманием, на какое была способна в своем состоянии. Она отметила и классические черты лица, и гибкое, молодое тело под легким белым халатом.
— Я не имела в виду романтическое увлечение, — произнесла она как можно спокойнее.
— Понятно. — Наоми кивнула, стараясь справиться с собой. — Значит, ты решила, что между Гейбом и мной существует любовная связь? И в первую очередь — связь физическая? — Наоми поджала губы. — С каждой минутой я чувствую себя все моложе и моложе.
— Прежде чем ты начнешь все отрицать, позволь мне, пожалуйста, сказать тебе две вещи. — Келси вздернула голову и посмотрела на мать сверху вниз. — Во-первых, мне нет дела до того, с кем ты спишь. Будь у тебя хоть двадцать любовников, мне это безразлично. И во-вторых, я слышала, как ты… слышала вас вчерашней ночью. С ним.
— Ой! — выдохнула Наоми и, зардевшись как маков цвет, прижала ладони к щекам. — Как неловко получилось.
— Неловко? — воскликнула Келси. — Это — неловко?
Наоми, поняв, что ей пора начать говорить ясно и определенно, подняла руку.
— Давай разберемся с твоими заявлениями по порядку. Во-первых, несмотря на то, что ты думаешь, — или на то, что тебе внушили, — я никогда не была неразборчива в связях. Ты можешь мне не верить, но твой отец был моим первым мужчиной. И до тех пор пока меня не выпустили из тюрьмы, — а если точнее, то на протяжении еще двух лет после этого, — у меня никого не было. Потом появился он. С тех пор этот человек является моим единственным любовником.
Наоми встала, так что теперь они с Келси оказались лицом к лицу.
— Если это правда, — заявила Келси, — тем хуже. Как ты можешь равнодушно относиться к тому, что он обманывает тебя с другими?
— Ни один мужчина не сможет изменить мне больше одного раза, — произнесла Наоми так, что Келси не только сразу же ей поверила, но и поняла. — Прошлой ночью со мной в спальне был вовсе не Гейб. Это был Моисей.
Келси лишилась дара речи. Запал ее неожиданно прошел, и она бессильно опустилась на скамеечку.
— Моисей. Твой тренер…
— Да. Мой тренер, мой старый друг, мой любовник.
— Но Гейб… Он же все время хватает тебя руками!
— В таких случаях обычно говорят — «он мой старый друг». Но это на самом деле так. Если не считать Мо, Гейб мой самый близкий и верный друг. Мне очень жаль, что ты не поняла…
— Господи! — Келси крепко зажмурила глаза. Все, что она наговорила, внезапно обернулось против нее, и теперь Келси чувствовала такое унижение, какого не испытывала, наверное, никогда в жизни.
— Господи! — повторила она. — Теперь понятно, почему он так рассердился.
Наоми, рискуя быть отвергнутой, осторожно погладила Келси по голове.
— Ты ни о чем его не спрашивала? — мягко спросила она.
— Нет. — Ее собственные слова возвращались к ней и жалили, как пули. — Нет. Я была слишком уверена. И еще мне было стыдно, что он заставил меня так забыться, хотя бы на несколько минут. Я никогда… только с Уэйдом… В общем, это неважно, — быстро сказала она. — Сгоряча я наговорила ему целую кучу гадостей.
— Твое положение было довольно сложным. Хочешь, я позвоню ему и все объясню?
— Нет. Утром я сама поеду туда и извинюсь перед ним лично.
— Тебе это отвратительно? Я имею в виду — извиняться?
— Почти так же отвратительно, как быть неправой, — призналась Келси, которой всегда было непросто переступить через собственную гордость. — Мне очень жаль.
— Не жалей ни о чем, Келси, особенно если это касается меня. Ты вступила в мир незнакомых людей, доверившись твоим собственным чувствам и понятиям.