Деревья на улице стояли абсолютно неподвижно.
Тенты перед входами в магазины не колыхались.
Весь городок застыл в оцепенении.
— Вы говорили, что они снимают защитные костюмы и переодеваются.
— Да, но это не занимает столько времени.
— Если бы что-то случилось, мы бы услышали стрельбу.
— Или взрывы, — добавила Дженни. — Тех бутылок с зажигательной смесью, которых они столько наделали.
— Они должны были быть здесь по меньшей мере пять... даже десять минут назад, — продолжала волноваться Сара. — А их до сих пор даже не видно.
Дженни вспомнила, как поразительно тихо и незаметно подкралось оно тогда к Джейку Джонсону.
Брайс поколебался, потом отодвинул стул и встал:
— Пожалуй, не повредит, если я возьму несколько человек и схожу гляну.
Сара Ямагути резко повернулась от окна, передние ножки ее стула с резким тревожным стуком опустились на пол.
— Что-то произошло, — сказала она.
— Да нет. Вряд ли, — возразил Брайс.
— Вы же сами это чувствуете, — сказала Сара. — Это видно по вашему лицу. О Господи!
— Не волнуйтесь, — спокойно проговорил Брайс.
Но если голос у него был спокойный, то глаза выдавали его. За последние двадцать с чем-то часов Дженни научилась отлично прочитывать выражение этих внешне всегда полусонных глаз. Сейчас в них отражались внутреннее напряжение и ледяной, колючий страх.
— Пока еще рано беспокоиться, — сказал Брайс.
Но все они уже поняли, что случилось.
Они еще не хотели в это поверить, но они уже знали.
Кошмар начался снова.
Брайс решил, что к лабораториям вместе с ним пойдут Тал, Фрэнк и Горди.
— Я тоже пойду, — сказала Дженни.
* * *
Брайсу очень не хотелось, чтобы она шла. За нее он боялся гораздо больше, чем за Лизу, за своих подчиненных или даже за самого себя.
Между ними установилась какая-то совершенно неожиданная и редкая душевная связь. Брайс чувствовал себя в присутствии Дженни удивительно хорошо и спокойно, и он был уверен, что и она так же чувствует себя в его присутствии. И Брайс не хотел потерять Дженни.
Поэтому он сказал:
— Я бы предпочел, чтобы вы не ходили.
— Я врач, — ответила Дженни так, словно принадлежность к этой профессии не только налагала на нее моральные обязательства, но и служила щитом, способным оградить ее в случае опасности.
— Здесь у нас настоящая крепость, — продолжал уговаривать он. — Тут безопаснее.
— Здесь нигде нет безопасного места.
— Я не говорил, что здесь безопасно. Я сказал: «безопаснее».
— Им может понадобиться врач.
— Если они подверглись нападению, то либо уже мертвы, либо пропали. Раненых мы пока что не находили, верно?
— Всегда бывает первый раз. — Дженни повернулась к Лизе и попросила: — Голубушка, принеси мою медицинскую сумку.
Девочка побежала в тот угол вестибюля, где у них было оборудовано нечто вроде походного лазарета.
— Ну уж она-то точно останется здесь, — сказал Брайс.
— Нет, — ответила Дженни. — Она будет со мной.
— Послушайте, Дженни, — с отчаянием в голосе произнес Брайс, — в конце концов, у нас здесь ситуация военного положения. Я могу просто приказать вам остаться.
— И как же вы заставите меня выполнить этот приказ? Под дулом пистолета? — спросила Дженни, но без враждебности в голосе.
Вернулась Лиза, неся с собой черную кожаную сумку. Сара Ямагути уже стояла у выхода и оттуда окликала Брайса:
— Побыстрее. Пожалуйста, поторопитесь.
Но если на передвижные лаборатории действительно напало оно, то спешить уже, возможно, и не было смысла.
Глядя на Дженни, Брайс думал: «Я же не смогу защитить тебя, док. Неужели ты этого не понимаешь? Сиди здесь, за закрытыми окнами и охраняемыми дверями. Не заставляй меня защищать тебя, потому что ясно как день, я не смогу этого сделать. Я не сумею защитить тебя. Как не сумел защитить Эллен... и Тимми».
— Пошли, — сказала Дженни.
Мучительно сознавая, что в случае чего он будет действительно бессилен, Брайс вывел всю группу из гостиницы, я они осторожно двинулись вдоль улицы к перекрестку, понимая, что там, за углом, их вполне может подкарауливать оно. Впереди, рядом с Брайсом, шел Тал. Фрэнк и Горди замыкали процессию с тыла. Лиза, Сара Ямагути и Дженни шли в центре.
Дневное тепло стало уже уступать место вечерней прохладе.
Внизу, в долине ниже Сноуфилда, начинал собираться туман.
До наступления темноты оставалось менее трех четвертей часа. Последние лучи заходящего солнца бросали на город кровавые отсветы. Всюду уже пролегли длинные, изломанные тени. Багровое солнце отражалось в окнах домов, напоминая языки пламени. Почему-то при взгляде на эти пламенеющие стекла Брайс подумал о фонарях из тыквы, которые они мальчишками вырезали под праздник Всех Святых: отсвет в отверстиях, обозначавших глаза, нос и рот, был очень похож на то, что отражалось сейчас в оконных стеклах.
Улица казалась даже еще более зловеще-тихой, чем накануне вечером. Их шаги отдавались громким и гулким эхом, словно они шли не по мостовой, а по огромному пустому собору.
Они осторожно повернули за угол.
Посередине улицы лежали три смятых и пустых защитных костюма. Еще один пустой костюм лежал так, что половина его была на мостовой, а половина — в придорожной канаве. Два шлема были разбиты.
Вокруг были разбросаны автоматы, неиспользованные бутылки с «молотовским коктейлем» аккуратным рядком выстроились вдоль тротуара.
Задняя дверь грузовика была открыта. Внутри, в кузове, валялись еще несколько пустых защитных костюмов и несколько автоматов. Людей не было.
— Генерал? Генерал Копперфильд? — громко крикнул Брайс.
Гробовое молчание.
Все тихо, как на Луне.
— Сет? — окликнула Сара Ямагути. — Билл? Билл Беттенби? Гэйлен? Ответьте кто-нибудь, пожалуйста!
Ничего. Никто не ответил.
— Они не успели даже ни разу выстрелить, — произнесла Дженни.
— Даже крикнуть, — сказал Тал. — Наши ребята у входа в гостиницу услышали бы, если бы они закричали.
— Вот черт, — проговорил Горди.
Задние дверцы обеих лабораторий были приоткрыты.
У Брайса было такое ощущение, что внутри их кто-то поджидает.
Ему хотелось повернуться и уйти. Но он не мог. Он был тут главным. И если он поддастся панике, то запаникуют все. А паника — это верная смерть.