Сара двинулась к двери первой лаборатории.
Брайс остановил ее.
— Там же мои друзья, черт возьми, — рассердилась она.
— Я знаю. Но дайте я вначале проверю, — сказал он.
Несколько мгновений, однако, он был не в состоянии стронуться с места.
Его сковал страх.
Он не мог заставить себя сдвинуться даже на дюйм.
Но в конце концов он все-таки переборол себя.
В одной руке Брайс держал наготове взведенный револьвер. Другой он дотянулся до дверцы лаборатории и резко распахнул ее. Одновременно он отпрыгнул назад, продолжая держать дверной проем под прицелом своего револьвера.
Лаборатория была пуста. На полу валялись два смятых защитных костюма, третий был переброшен через спинку вращающегося кресла перед одним из компьютерных терминалов.
Брайс направился к задней дверце второй лаборатории.
— Давайте эту я проверю, — сказал Тал.
Брайс отрицательно покачал головой:
— Нет, ты стой здесь. Охраняй женщин: они без оружия. Если, когда я открою дверь, оттуда что-нибудь выскочит, удирайте со всех ног.
Брайс подошел к двери второй лаборатории и остановился. Сердце у него колотилось вовсю. Он взялся за ручку двери. Снова выждал немного. Потом распахнул дверь даже с большими предосторожностями, чем открывал дверь первой лаборатории.
И эта лаборатория тоже была пуста. Два защитных костюма внутри. Ничего больше.
Пока Брайс всматривался во внутреннее помещение лаборатории, свет под потолком мигнул и погас. От неожиданности Брайс даже вздрогнул. Но уже в следующее мгновение свет появился снова, хотя теперь он шел не от установленных под потолком ламп: свет был какой-то необычный, зеленоватый, и Брайс насторожился. Потом он понял, что свет этот исходил от трех экранов компьютера, которые все включились одновременно. И выключились. Снова включились. Выключились. Включились, выключились, включились, выключились... Сначала они включались и выключались все вместе, одновременно, потом стали делать это поочередно, так что возникло впечатление, будто свет движется от экрана к экрану по кругу. Наконец, все они включились в последний раз и остались в таком состоянии, наполнив помещение лаборатории зловещим призрачным сиянием.
— Я войду, — сказал Брайс.
Прежде чем остальные успели возразить, он был уже на ступеньке и вошел внутрь. Там он подошел к первому терминалу, на темно-зеленом экране которого бледно-зелеными буквами светились несколько слов:
— ИИСУС МЕНЯ ЛЮБИТ, И Я ЭТО ЗНАЮ.
Брайс взглянул на два других экрана. На них были высвечены те же слова.
Экран мигнул. Теперь появились новые слова:
— ТАК БИБЛИЯ УЧИТ МЕНЯ.
Брайс нахмурился.
Что за странная программа? Это же слова той песенки, что раздавалась из раковины на кухне гостиницы.
— В БИБЛИИ ПОЛНО ЧУШИ, — заявил ему компьютер.
Экран мигнул.
— А ИИСУС МОЖЕТ КАТИТЬСЯ К ПСАМ В...
Эти слова держались на экранах дольше остальных. Брайсу показалось, что исходящий от экранов зеленый свет веет холодом. Пламя в камине излучает вокруг себя жар, а от свечения этих экранов исходил пронизывающий холод.
Нет, то, что показывали экраны, не могло быть обычной компьютерной программой. Подчиненные генерала Копперфильда не могли заложить в компьютер подобное ни при каких обстоятельствах, ни по какой логике, ни в каких целях, ни для какого анализа.
Экраны мигнули.
— ИИСУС МЕРТВ. БОГ МЕРТВ.
Снова мигнули.
— Я ЖИВ.
Опять мигнули.
— ХОЧЕШЬ ПОИГРАТЬ В 20 ВОПРОСОВ И ОТВЕТОВ?
С изумлением глядя на экран, Брайс ощущал, как внутри него поднимается почти животное чувство примитивного ужаса, как суеверные страх и трепет охватывают его всего, целиком и полностью, перехватывают ему горло Но он не мог понять, чем это вызвано. Какими-то глубинами своего сознания, почти подсознанием он чувствовал, что рядом с ним находится нечто крайне злое, древнее и... знакомое. Но откуда оно может быть ему знакомо? Он ведь даже не знает, что око такое. И тем не менее... Пожалуй, он действительно знал его. Где-то в самой глубине сознания. Инстинктивно. Если бы только он мог добраться до самой сокровенной сути самого себя, пробраться под ту видимость культуры, что так пронизана скептицизмом, если бы он мог докопаться до глубин своей расовой памяти, то, возможно, там бы он и нашел правду о том, что напало на жителей Сноуфилда и убило их.
Экраны опять мигнули.
— ШЕРИФ ХЭММОНД?
Мигание.
— ХОЧЕШЬ ПОИГРАТЬ СО МНОЙ В 20 ВОПРОСОВ И ОТВЕТОВ?
То, что компьютер назвал его по имени, потрясло Брайса. Но за этим последовал гораздо более неожиданный и неприятный сюрприз.
— ЭЛЛЕН.
На экране загорелось имя, имя его погибшей жены, и Брайс почувствовал, как напрягся, напружинился каждый мускул его тела. Он ждал, пока появятся какие-то дополнительные слова, но тянулись мгновения, на экране было только это, такое дорогое для него имя, и он не мог отвести от него взгляда, а потом...
— ЭЛЛЕН ГНИЕТ.
У него перехватило дыхание.
Откуда оно знает про Эллен?
Экран мигнул.
— ЭЛЛЕН КОРМИТ ЧЕРВЕЙ.
А это еще что такое? И для чего?
— ТИММИ УМРЕТ.
Предсказание четко высвечивалось на экране, зеленое на зеленом.
Он почувствовал приступ удушья.
— Нет, — негромко произнес он. На протяжении последнего года ему не раз казалось, что будет лучше, если Тимми действительно умрет. Лучше, чем такое вот медленное угасание. Еще вчера он мог сказать, что быстрая смерть сына была бы Божьим благословением. Сейчас он уже так не думал. Сноуфилд показал ему, что нет ничего хуже смерти. Когда ты в руках смерти, то надежды уже нет. Но пока Тимми жив, всегда будет оставаться вероятность выздоровления. В конце концов, врачи говорят, что мозг мальчика поражен не так уж сильно. Поэтому, если он когда-нибудь очнется от этого противоестественного сна, то у него есть хорошие шансы восстановить нормальные функции и способности. Шансы, возможность, надежда. Вот почему Брайс сказал компьютеру «нет». Твердое «нет».
Снова мигание.
— ТИММИ СГНИЕТ. ЭЛЛЕН ГНИЕТ. ЭЛЛЕН ГНИЕТ В АДУ.
— Кто ты такой? — требовательно спросил Брайс.
Однако стоило ему произнести эти слова, как он почувствовал себя глупо. Ведь с компьютерами не разговаривают так, словно они тоже живые существа. Если он хочет задать компьютеру вопрос, то надо его напечатать.