– Да. Я помню очень точно – четвертого июля сего года.
– Кто еще присутствовал при этом разговоре?
– Были только миссис Эллис, ее поверенный и я. Мой сын в это время вышел из комнаты.
– Вашего сына зовут Фред Хедли?
– Да. Фред Хедли. Он свободный художник.
Бейли не смог сдержать улыбки.
– Что спросила мисс Эллис?
– Она спросила у поверенного, каково ее материальное положение и на что она может рассчитывать.
– И что ответил поверенный?
– Он дал ей понять, что фондов, завещанных ей отцом, хватит на все время действия поручительства, что позволяет ему выдавать ей ту ренту, которую она привыкла получать.
– Возражаю! – прервал ее Мейсон. – Свидетельница должна повторить точные слова поверенного.
– Его точные слова? – переспросила миссис Хедли.
– Да, – подтвердил судья, – по мере возможности, конечно. Вы сейчас передаете его ответ своими словами, а не формулируете его так, как он был произнесен.
– Хорошо, ваша честь, – возобновила свои показания свидетельница. – Насколько я помню, он улыбнулся одной из своих сладких улыбочек, которые так привык расточать, и сказал: «Не беспокойтесь, Дезире, наверняка останется столько денег, что их вполне хватит до истечения срока поручительства».
– Перекрестный допрос, – объявил судья.
– Что вы понимаете под «сладкой улыбкой», мисс Хедли? – спросил Мейсон.
– О, медовую, лицемерную улыбку.
– Это ясно показывает ваши чувства к поверенному, не правда ли, мисс Хедли? – прицепился Мейсон.
– Чувства вполне оправданные, как покажет дальнейшее, – кисло возразила дама.
– Поверенный сказал мисс Эллис, что у него достаточно денег, чтобы продолжить выплату ренты, – продолжал Мейсон, – и это было правильно. Значит, он ее не обманывал?
– Он вводил ее в заблуждение.
– Но он ей не лгал?
– Возражаю! – запротестовал Бейли. – Это чистая софистика! Если защита хочет притягивать возражения за волосы, предупреждаю, что я в состоянии делать то же самое!
– Я беру обратно свой вопрос, – сказал Мейсон с улыбкой. – Но полагаю, что суду все ясно.
Следующим свидетелем был эксперт по баллистике. Он засвидетельствовал, что револьвер фирмы «Смит-Вессон», находящийся в числе вещественных доказательств под номером первым, действительно то оружие, при помощи которого совершено преступление.
После этого торговец оружием заявил, что он продал этот револьвер поверенному, и подтвердил свои слова распиской в приобретении с подписью Керри Даттона.
Последовало еще несколько свидетелей, уточняющих отдельные подробности, а затем Бейли вызвал лейтенанта Трэгга. Тот рассказал, что, узнав об убийстве, немедленно отправился в «Баркли», обследовал труп и место преступления. Он нашел сточную трубу на дороге, ведущей к клубу, и в трубе, которая расположена в полуторах милях от клуба, обнаружил револьвер, о котором идет речь.
Затем лейтенант рассказал, что ему удалось идентифицировать оружие по номеру и что после этого был отдан приказ о розыске. Согласно договору о выдаче уголовных преступников, мексиканская полиция доставила находящегося в Энсенаде на территории Мексики поверенного до границы и передала Трэггу.
– Что вы сказали Даттону при аресте?
– Что его задерживают для допроса по поводу убийства Роджера Палмера.
– Вы спросили его, где он находился во время убийства?
– Я задавал ему много вопросов, но на все получил один ответ: «Я отказываюсь отвечать на какие бы то ни было вопросы до консультации со своим адвокатом».
– Он ни разу не отвечал вам как-нибудь иначе?
– Нет.
– Теперь, – заметил Бейли, – свидетель переходит в распоряжение защиты.
– У меня нет вопросов, – заявил Мейсон.
Торжествующим жестом Бейли сопроводил вызов следующего свидетеля:
– Томас Денсор Фултон!
После присяги Фултон уселся на скамью для свидетелей.
– Ваша профессия? – спросил Бейли.
– Сотрудник частного сыскного агентства Пола Дрейка.
– Значит, частный сыщик?
– Да.
– Какое задание вы выполняли двадцать первого сентября?
– Я вел наблюдение за Керри Даттоном.
По просьбе Бейли Фултон рассказал обо всех перипетиях этой слежки. Представитель прокуратуры с большим чувством размахивал карманным магнитофоном, отобранным у свидетеля. Все присутствующие прослушали монолог, произнесенный с большим воодушевлением.
– Вы видите, что это такое? – Он продемонстрировал магнитофон. – Прослушайте, что удалось записать.
Голос Даттона: «Алло, что нового? Вы меня узнали? Я звонил по другому номеру, и мне сказали позвонить сюда вам... Да, я вложу пять тысяч долларов, если вы уверены в успехе. Седьмая лунка на гольфовом поле в загородном клубе „Баркли“. Почему именно там? Ну, ладно, ладно, уже пора. Да, ключ у меня есть». Затем щелчок, стук захлопывающейся двери телефонной будки.
– Это все, что я хотел вам сообщить, передаю слово защите.
– В записи мы слышим лишь то, что говорил Даттон, но мы ничего не знаем о том, что говорил его собеседник, не так ли?
– Да.
– Вам известно, кому звонил поверенный?
– Нет.
– Вы не знаете, что мог ему сказать собеседник?
– Нет, конечно!
– У меня все, – объявил Мейсон.
После этого судья Альварадо объявил перерыв до двух часов завтрашнего утра.
Мейсон снова оказался в тюремной комнате для свиданий лицом к лицу со своим подзащитным.
– Это ваш последний шанс, Даттон.
– Я вам уже сказал правду.
– Вы не пытаетесь покрывать кого-нибудь?
– Например?
– Например, Дезире Эллис?
– Нет, уже сказал вам, что говорю правду.
– Палмер назвал вам номер телефона, по которому вы должны были позвонить ровно без четверти десять?
– Да.
– Вы позвонили ему из кабины с магнитофоном, а вам указали другой номер, по которому следует звонить немедленно? Там вам голос сказал, чтобы вы шли на встречу с Палмером у седьмой лунки на площадке для игры в гольф?