Руки воина застыли, держась за край плаща. Гипербореец видел, как колыхнулось пламя, отраженное в его широких золотых браслетах.
— Пожалуй, — протянул Гектор. — Да, конечно. Но Приам мудр. Люди любят его. Негоже сыну отталкивать отца от власти.
— Значит, власть не имеет для тебя значения? — уточнил солнечный бог.
— Наверное, — отозвался собеседник, ломая об колено сук и подбрасывая его в огонь. — Я спокойно дождусь своей очереди и сумею приструнить тех из братьев, кому не терпится.
Феб смотрел на царевича, пытаясь увидеть его глазами Андромахи. Да, он должен нравиться. И это справедливо. Гектор принадлежал к тем людям, за которых на поминках пьют даже враги. Такие рождаются раз в столетие, и не от смертных.
Аполлон прищурился. Лет тридцать назад, когда они с Посейдоном подрядились натаскать камней для троянских стен, юная жена Приама, тогда еще царевна, приносила им на стройку еду. Быстроглазая длинноногая девочка. Теперь уже, наверное, старуха. Корыстная, как и все смертные, она любила подарки богов и их ласки.
— Сколько у твоей матери детей? — быстро спросил Феб.
— Девятнадцать, мой господин. И все живы.
«Во как! — хмыкнул лучник. — Мы с Посейдоном, кажется, перестарались. Чей же ты?»
Решить этот вопрос было нелегко. Гектор выглядел крупным ширококостным тельцом с бычьей шеей и упрямым выпуклым лбом. Словом, ничего изящного, что обычно отличало отпрысков самого Феба. К тому же у него была чересчур смуглая, как у островных царьков, кожа. А своей снежной белизной гипербореец очень гордился. С другой стороны, солнечное естество этого молодого бычка было налицо. Оно светилось в его желтовато-карих глазах, выпрыгивало веснушками на нос и отзывалось в беззлобной легкости, с которой царевич обращался с окружающими. Что со своими воинами, что с приблудным богом. Ему каждый был товарищ, спутник и добрый человек.
Бросив гадать, в родстве ли они, Аполлон прислушался к тому, что говорил Гектор. А тот уже давно пустился в воспоминания. Доброе самосское развязало царевичу язык, и теперь он рассказывал, как в юности путешествовал на север по Эвксину и даже добрался до Киммерии.
Лучник зевнул. Иногда скучно быть провидцем. «Вот сейчас Гектор скажет: „Там я встретил одну женщину…“»
— Там я встретил одну…
— А ты хотел бы увидеться с ней вновь? — оборвал Феб излияния царевича. Тот как раз говорил, что никогда в жизни не сталкивался с женщиной, которая… которую… за которой…
— Я готов был идти за ней на край света и даже остаться среди этих диких баб! Забыть, кто я такой. Но у них не приняты браки. — Гектор уронил кудлатую голову на свои большие руки и, кажется, всхлипнул.
Аполлон понял, что его собеседник совершенно пьян.
— Это была единственная причина, по которой вы не остались вместе?
— Нет, — признался царевич. Даже пьяный он не умел врать. — Отец прислал за мной. Я нужен был ему здесь. — Гектор снова бурно вздохнул и зашмыгал сломанным носом. — Я думал: исполненный долг утешает совесть. Но не сердце!
— С тех пор у тебя нет женщин? — уточнил Феб.
— Почему же нет? — обиделся Гектор. — Есть. Сколько угодно. Только, — он замялся, — ни одна из них не войдет в мой дом женой. — На его губах появилась кривая усмешка. — Это моя месть. У отца полно наследников. А от меня пусть не ждет законного продолжателя рода.
Гипербореец рассмеялся. Такой здоровенный детина! Лучший из воинов Илиона! А мечтает отомстить старику папаше за свой же неправильный выбор.
— Слушай, Гектор, — прямо сказал Аполлон. — Ну хватит, хватит пить! — Он вылил килик на землю. — А если б я привел к тебе эту женщину сейчас?
Царевич пьяно расхохотался:
— Либо ей уже снесли голову. Либо я уже староват для доброй амазонки.
— А если серьезно?
— Что серьезно? — рассердился собеседник, хватив чашей о камень, от чего дремавшие вокруг воины вздрогнули. — Если б я увидел ее сейчас, — Гектор понизил голос, — я бы пополз за ней на брюхе до ближайших кустов и вывел ее оттуда уже царицей Трои.
— Она, как ты понимаешь, тоже не помолодела, — осторожно заметил Аполлон.
Но царевич явно проигнорировал его последние слова.
— Она и тогда не была красавицей, — брякнул он. — Лягушонок. Лапы длинные, рот до ушей. Целоваться хорошо, смотреть противно.
— Так чего же ты? — не понял Феб.
— Люблю, — веско заключил Гектор. — Уже лет десять как.
«Ну что с тобой делать?» — вздохнул гипербореец.
— Тебе повезло, — вслух сказал он. — Андромаха стала Царицей. И теперь ровня тебе.
Царевич схватил амфору за горлышко и, опрокинув ее дном вверх, вытряс себе в рот остатки вина.
— Ты говоришь, Андромаха царица? — переспросил он, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Она может приехать сюда?
— Только если выйдет за тебя замуж, а корону передаст другой.
— Не важно! — Глаза Гектора зажглись торжеством. — Троя может заключить союз с амазонками, и Андромаха войдет в дом моего отца как равная.
— Безмерно рад, — констатировал Феб. — Но должен тебя предупредить: для вас обоих будет лучше, если вы останетесь в Киммерии.
— Почему? — Осоловелые глаза царевича стали круглыми, как у совы.
— Потому что, мой бедный перебравший друг, — усмехнулся Феб, беря Гектора под руки и укладывая на войлочный плащ у дерева, — потому что здесь скоро будет жарковато.
Троянец смотрел на солнечного лучника снизу вверх и едва ворочал языком.
— Тогда мне тем более придется остаться, — пробормотал он.
«Бедный, честный Гектор, — вздохнул Аполлон. — По крайней мере я предупредил».
— Андромаха согласится с тобой, — вслух сказал он. «А сейчас спи, дитя двух богов. Прах в ладонях смертной женщины. Ты слишком пьян. А скоро будешь слишком счастлив».
Когда все уснули, Феб решил осмотреть окрестности. Переместившись к подножию горы, он оказался у горячего источника. Сернистые испарения поднимались от воды к вершинам засохших акаций, покрывая желтые стручки крупными каплями влаги. Воздух был насыщен непобедимой вонью — казалось, что птицы сбрасывают в ручей свои тухлые яйца.
Конечно же, над дырой в земле, откуда шел пар, торчала каменная глыба, отдаленно напоминавшая женскую фигуру. Возле нее молодая жрица резала медным ножом кур. Ветка хрустнула, и Аполлону осталось только придержать рукой челюсть. На мгновение ему показалось, что Афродита ошибается и самая красивая женщина уже живет в Трое.
Царевна Кассандра отмыла от рук кровь и поспешила покинуть горячий источник. Чуть ниже по склону находился другой, со дна которого били холодные ключи. В нем девушка собиралась остудить разгоряченное тело. Здесь воздух был чище, и Аполлон мог дышать, не зажимая нос. Он незаметно подобрался поближе и, укрывшись в кустах, продолжал бесстыдно разглядывать дочь Приама. На пороге пятнадцатой весны ей еще по-детски брили голову, и голая кожа отсвечивала синевой, оттеняя толстую черную прядь, оставленную на затылке. Узкий золотой обруч пересекал лоб, лицо было чистым, как только что снесенное куриное яичко. Длинные миндалевидные глаза, подведенные едва ли не до висков, смотрели по-оленьи боязливо.