– Я знаю один открытый ягодник, где кормятся рябчики. Туда-то мы и наведаемся, – с видом знатока заявил Муравин. – Мы зайдём со стороны леса, дабы отрезать выводок. Затем собака поднимет его с земли…
Путь к месту кормления рябчиков занял примерно час. Уже окончательно рассвело.
Опытная лайка почувствовала дичь, встала в стойку и бросилась вперёд. Вскоре охотники услышали лёгкое повизгивание: собака давала знать охотникам, где она находится.
По направлению взгляда собаки, Муравин тотчас определил затаившегося на ветке рябчика.
– Ага… – тихо сказал Муравин. – Выводок кормится недалеко в обычном месте…
Собака побежала вперёд. Вскоре охотники услышали её лай.
– Что такое? Да она так весь выводок распугает! – возмутился Муравин. Охотники бросились вслед за собакой и увидели среди деревьев шалаш, подле него кострище. Чуть поодаль перья недавно ощипанного рябчика.
– Там явно кто-то есть, – заметил Станислав.
– Может кто из охотников?.. – предположил Анатоль.
– Нет, опытные охотники так шалаши не строят, – сразу же определил Муравин. – Давайте, наведаемся в гости… – предложил он.
Мужчины приблизились к шалашу. Изнутри раздался оглушительный храп.
– Точно не охотник… – окончательно убедился Муравин. – А уж не наш ли злоумышленник, что напал на Анну Дитриховну?
Мужчины переглянулись и окружили шалаш, держа ружья наизготовке.
– Эй, просыпайся! – рявкнул Муравин. Но «разбойник» и ухом не повёл.
Тогда Станислав поднял с земли длинную жердь и, держа двумя руками, запихнул его в шалаш, дабы растолкать спящего «аборигена». Наконец, обитатель шалаша проснулся, а затем возмутился:
– Эвон! Чаво безобразничишь?! – и вылез на свет божий.
Охотник признали в нём сбежавшего две недели назад Фрола.
Тот свою очередь, увидев трёх мужчин с нацеленными на него ружьями, поначалу испугался. А затем, разглядев в одном из охотников Муравина, запричитал:
– Батюшка, Пётр Петрович! Не вели казнить! Не хотел я… Також вышло… Напужать хотел, да и токмо…
– Стало быть, признаёшь душегуб, что барыню до смерти напугал? – возмутился Муравин и опустил ружьё.
– Признаю, батюшка, признаю… Токмо забери меня отсель… Страшно в лесу по ночам-то… Волки воют… Рябчиками одними питаюся, вона на костре жарю… Каши бы поесть домашней…
– Хорошо, заберу тебя в свою усадьбу, – пообещал Муравин, – но с одним условием…
– Всё чаво хошь, барин… – заверил Фрол.
– Расскажешь мне, как на духу, как додумался письмо в окно подбросить и порядочных женщин пугать!
– Письмо… – Фрол растерялся. – Ничаво я не подбрасывал, барин! Во те истинный крест! – он перекрестился. – А барыню напужать Никита велел, четвертной дал… Говорил, дюжа вредная баба, суёт свой нос куда не след…
– Вот всё и прояснилось, – подытожил Станислав. – Права была Анна Дитриховна, ох как права: Никита, Анастасия, Никанор и Калакутская – одна компания.
Анатоль, недоумевая, воззрился на Станислава, затем на Петра Петровича.
– На обратном пути всё объясню, – пообещал ему Селиванов.
– Фрол – наш козырь. Я отведу его в свою усадьбу и сразу уже к вам в Селиваново, – пообещал он. – Душу вытрясем из Никанора!
– Это можно! – согласился Станислав. – Давненько я такими делами не занимался. Жаль охота не удалась…
– Так вы энто, барин, возьмите рябчиков-то! – предложил Фрол. – Я сегодня по рассвету их в силки споймал, токмо они кормиться вышли. А потом опять спать завалился.
* * *
Станислав и Анатоль отнесли рябчиков на кухню, торжественно передав кухарке.
– Ох, какие пухленькие! – восторгалась она. – К обеду непременно зажарю…
Затем они отправились по своим комнатам, привели себя в порядок и отправились на веранду. Глафира и Анастасия заканчивали сервировать стол.
Наконец все были в сборе (как раз и Муравин пожаловал), и расселись за столом. Эльза пребывала в дивном расположении духа. Проницательная Анна Дитриховна по серьёзному виду мужчин сразу же догадалась: на охоте что-то случилось.
– Как рябчики? – поинтересовалась Эльза у Станислава.
– На кухне жарятся. К обеду обещались быть… – попытался пошутить Станислав. Но получилось как-то натянуто. Однако Эльза улыбнулась.
Муравин метнул настороженный взгляд в сторону горничных. Глафира, подхватив с собой товарку, поспешила удалиться.
– Нашёлся Фрол… – коротко сообщил Муравин.
– Он что прятался в лесу? – встрепенулась Анна Дитриховна.
– Да. Причём он сознался в том, что напугал вас тем злополучным вечером по наущению Никиты. – Продолжил Муравин. – Я отвёл его в Муравино. Так будет вернее и спокойнее.
– Значит, мои догадки были верными…
– Да-с, сударыня. Надо отдать должное вашему уму и проницательности.
– Благодарю, Пётр Петрович… И что вы намерены делать?
– Отправимся к Никанору и серьёзно поговорим с ним, – пояснил Муравин.
– Думаю, Анастасия что-то заподозрила и уже успела предупредить своих сообщников, – предостерегла госпожа Ригер.
– Не сомневаюсь. Но в любом случае: объяснение с управляющим неизбежно.
…Никанор встретил душеприказчика и сопровождавших его Станислава и Анатоля «во всеоружии». Разумеется, Анастасия уже успела доложить ему: Муравин о чём-то догадывается. Надо быть настороже.
На все вопросы Никанор отвечал либо уклончиво, либо:
– Во вам крест, Пётр Петрович, ни о чём не ведал!
В конце концов, горячая бретёрская кровь Станислава взыграла, и он, отбросив всякие приличия, схватил управляющего за грудки:
– Ах, ты мерзавец! Святошам продался! А вот пристрелю тебя прямо сейчас! – он извлёк из кармана английский револьвер Веблей (выпуска 1882 года) и приставил к виску Никанора. – А присутствующие подтвердят, что я действовал в качестве самообороны.
Никанор побледнел, наконец, осознав, что молодой Селиванов не шутит.
– Помилуйте, люди добрые! За что?
– Вон как запел! – возмутился Муравин. – Признавайся во всём, иначе завтра будешь разговаривать с жандармами! Я уже отрядил в Калугу верного человека.
– А уж наши российские жандармы умеют добывать признания! – вставил Станислав. – А калужские тем более! Они, как москвичи, не сентиментальничают! Квалифицируют мошенничество в крупных размерах и покушение на убийство! Так, что верная каторга тебе Никанор!
Управляющий начал оседать…
– Э-э-э! – подхватил его Станислав.
– Помилуйте… Не хотел я… Бес попутал… – запричитал он и рассказал всё, как на духу.