Мы лишились почти всех драгоценных безделушек, которые не спрятали, и наличности, солдаты перебили фарфоровые статуэтки и сервизы и удалились. На прощание комиссар Семен, дыша мне в лицо чесноком и перегаром, заявил:
– И не думайте, что это наш последний визит! Всем известно, что вы – самые богатые в стране! Где-то у вас припрятано золото и бриллианты! И я обязательно найду их!
Той ночью никто не спал – оставшись в разграбленном дворце, мы готовились к побегу. Разбитый китайский и мейсенский фарфор скрипел под ногами, родители решали, что же предпринять.
– Мы больше не можем оставаться здесь, – убеждал маменьку отец. – Промедление подобно смерти, Зинаида!
Maman не могла смириться с мыслью, что ей придется бросить фамильное гнездо. Внезапно раздался громкий стук в дверь – часы показывали половину второго. Быстро задув свечи, Николя в страхе сказал:
– Это они вернулись!
Отец щелкнул старинным пистолетом, ранее украшавшим стену в его кабинете, и решительно заявил:
– Я не позволю им поживиться нашим имуществом!
Грохот не смолкал. Папенька распахнул дверь и, наставив пистолет, был уже готов выстрелить, когда услышал знакомый голос:
– Это же я, Осип!
Старший брат вернулся с фронта – большевики прекратили военные действия, собираясь подписать с Германией сепаратный мирный договор. Осип велел нам как можно быстрее покинуть Валуево.
– Пока еще имеется возможность выехать из Петрограда, – сказал он. – Вы должны ею воспользоваться!
Большую часть драгоценностей было решено оставить закопанными в оранжерее, матушка и я прихватили по небольшой шкатулке, в которых покоились наиболее ценные предметы из семейной сокровищницы, в том числе самая большая в мире черная жемчужина и алмаз, чьи грани были покрыты цитатами из Корана – он принадлежал когда-то Александру Македонскому и Тамерлану и уже больше пяти веков находился во владении моего рода.
– Мы отправимся в Крым, – заявил отец, – будем жить в одном из наших дворцов и дождемся свержения большевиков.
– Вы поедете в Крым, – поправил отца Осип. – Я останусь в Петрограде. Я же русский офицер и не могу сидеть сложа руки, бездеятельно наблюдая за тем, как страну насилует новый режим.
Маменька была безутешна, она не хотела уезжать без Осипа.
– С вами поедет Ольга, – сказал Осип, имея в виду свою молодую жену – родители практически не общались с невесткой, и отношения между ними были весьма прохладные. – Она ожидает ребенка…
Под утро на автомобиле мы добрались до ближайшей станции. Оделись попроще, чтобы не выделяться в толпе крестьян и мещан. Папенька прихватил несколько бесценных картин, которые вынул из рам и поместил в футляр из-под контрабаса. В Валуево остался верный Филимон, заявивший, что где родился, там же и умрет. В те дни мы все были уверены, что проведем несколько месяцев в Крыму, наслаждаясь летом у моря, и к началу осени вернемся обратно.
– Силы Антанты начали наступление на клику большевиков, – успокоил нас Осип. – Англия и Франция обладают самой современной амуницией, в их армиях служат великолепные военные стратеги. Разве могут с ними сравниться солдаты, крестьяне и рабочие, которые не имеют понятия о правилах ведения сражений? Они будут разгромлены в два счета – у них же нет авиации и танков!
Николя, который явился к самому отходу поезда (он пропадал у своего друга), был настроен гораздо более скептично:
– История любит повторения – когда-то австрийские войска были уверены, что разобьют наголову армию революционной Франции, но появился Наполеон.
– О, у большевиков Наполеона не будет! – ответил Осип. – Мы увидимся самое большее через полгода!
Все были уверены, что так и произойдет. Мы отправились по железной дороге в Крым, где поселились в одном из фамильных дворцов. Казалось, что эхо двух революций не докатилось до побережья Черного моря – там все было, как и раньше: неторопливая жизнь, прогулки по набережной, сытные обеды, верные слуги. Но новости, которые достигали до этого оазиса благополучия, пугали: несмотря на первичные успехи интервенции, большевики завоевывали все больше и больше симпатий среди россиян, да и их силы, частью которых руководили перешедшие на сторону коммунистов бывшие царские офицеры, успешно били хваленых французов и британцев.
Papa и maman переживали за Осипа, который сражался в рядах Белой армии. В октябре 1918 года родители стали дедом и бабкой – Ольга, жена моего старшего брата, произвела на свет мальчика, которого нарекли Александром. Шептались, что царскую семью постигла ужасная участь: верные прежнему режиму силы захватили Екатеринбург и открыли кровавую тайну большевиков – император и императрица вместе со всей семьей и челядью были убиты прошедшим летом.
Маменька, которая питала глубокую антипатию к царице, слегла с мигренью. Она все надеялась, что слухи не подтвердятся, но каждый день мы получали все новые и новые свидетельства людей, бежавших из Сибири в Крым, что надежды нет.
Родители навещали вдовствующую императрицу Марию Федоровну, которая тоже скрывалась в Крыму. В апреле 1919 года стала ясно, что войска Красной армии вот-вот победоносно вступят на полуостров.
Выход был один – эмиграция. Маменька не могла себе представить ничего подобного, да и отец не желал покидать Россию. Более всего их волновала судьба Осипа, от которого не было вестей. Николя, как доверительно сообщил он сам, переживал упоительный роман с сыном золотопромышленника, тоже осевшим в Крыму.
– Кажется, мы в очередной раз просчитались, – дымя едкой сигаретой, рассуждал Николя. – Россия потеряна, поэтому нам не имеет смысла задерживаться здесь. Нас ждет Европа! Я поступлю в Оксфорд или Кембридж…
Меня поразило полнейшее равнодушие и откровенный цинизм, с которым брат рассуждал о судьбе России.
– Не стоит утешать себя мыслью, что власть большевиков рухнет через месяц-другой, – заявлял он. – Столь массовое безумие, положившее начало новому культу, отчасти напоминает появление на свет христианства – кто бы мог подумать, что последователи крошечной гонимой секты не только восторжествуют над гордыми римскими цезарями, но и заставят их отказаться от прежней веры и поклоняться Христу! Так и с коммунистами: наша глупая страна – идеальное место для вселенского эксперимента. Большевики упразднили веру в Бога, а его место заняло призрачное «светлое будущее», в религиозной трактовке – рай. А раз новый культ сменил старый, то нет причин верить в его скорое низвержение. Так что давайте покинем эту унылую страну и отправимся в старую добрую Европу – там еще умеют веселиться и получать от жизни максимум удовольствия!
Слова Николя, именовавшего себя «поросенком Эпикурова стада», наталкивались на полное непонимание со стороны родителей, но я не могла не признать, что мой братец в большинстве случаев оказывается прав. Наконец настал день, когда откладывать принятие решения было нельзя – или мы остаемся, или на английском броненосце, посланном Лондоном ради вдовствующей императрицы и сестер покойного царя, покинем Россию.