– МВД, – пояснил Мерцалов-младший охотно. – Так что если вы надеетесь немедленно предъявить мне обвинение в убийстве брата, у вас ничего не выйдет, не трудитесь, я вам сразу говорю.
– А что, вы убили своего брата? – спросил Андрей невозмутимо. – И хотите сделать признание?
– Я не убивал Сережку, – сказал Мерцалов, и глаза у него потемнели. – Не нужно мне ваших провокаций, понятно. Рассказать вам, где я был в ночь с первого на второе сентября?
– Расскажите, – согласился Андрей и закурил.
Что это такое? Соперничество? Ревность? Зависть?
Попытка доказать, что ничем не хуже старшего, знаменитого и удачливого?
– Я уехал с работы около пяти и приехал прямо домой, – нахально улыбаясь, отчеканил Петр Мерцалов. – У меня были две трудные операции..
– Простите, где вы работаете? – перебил Андрей.
– В Медицинском центре администрации президента, – ответил Мерцалов охотно. – У покойного брата работать не мог, у нас с ним был слишком разный подход у медицине.
– Разный? – переспросил Андрей.
– Разный, – подтвердил Петр и улыбнулся. – Я должен уточнить, в чем было различие?
– Уточняйте! – сказал Андрей таким тоном, что Петр посмотрел на него в некотором удивлении.
Что это ты так раздражаешься, Ларионов? Не можешь справиться с собой, валяй переводись на склад. Давно же собираешься!
– Сережа у нас гений, понимаете? – Петр помахал рукой, показывая, каким именно гением был Сергей. – Он был в вечном поиске. Везде ему мерещились необыкновенные решения и потрясающие новые подходы. А в медицине, тем более в хирургии, нельзя так. Мы же не только крыс режем, но и людей. Модничать можно, но только в меру, а он модничал без меры. Напролом шел везде и всюду. Ну ладно в министерстве, ну ладно на кафедре, где он профессорскую должность зубами выгрызал, ну черт с ним, хотелось ему должностей, признаний и славы до небес, но наука-то тут при чем?
– При чем? – спросил Андрей.
– Ни при чем! – почти выкрикнул Мерцалов-младший. Он запустил руку в карман, долго там шарил, ничего не нашел и буркнул: – Дайте сигарету, не жадничайте…
Андрей достал свою пачку. В ней одиноко болтались две или три сигареты.
Нужно не забыть купить у метро еще пачку. На двух сигаретах он до ночи не протянет.
Петр Мерцалов закурил.
– Ни при чем наука, – повторил он задумчиво. – Он был очень удачливый мужик, ему все сходило с рук, но не могло сходить до бесконечности, понимаете? В конце, концов он угробил бы кого-нибудь со связями и деньгами, и пришел бы конец всему его процветанию. Я не хотел в этом участвовать.
– Я не понял, – сказал Андрей медленной посмотрел на дым от своей сигареты.
Один его приятель, телевизионный журналист, как-то рассказывал ему, что существует такой прием, срабатывающий в девяти случаях из десяти: если хочешь, чтобы разговор был совершенно откровенным, притворись идиотом. Собеседник моментально проникнется к тебе презрением и начнет выкладывать такое, чего никогда не сказал бы человеку хоть чуть-чуть соображающему.
– Давайте помедленнее, – попросил Андрей. – Я же не врач. Я в ваших высоких материях ничего не понимаю. Вы хотите сказать, что Сергей Мерцалов применял… недозволенные методы лечения?
– О боже, – пробормотал Петр Мерцалов и возвел к потолку глаза. – О чем он говорит?!
Словно не дождавшись от господа вразумительного ответа, Петр Мерцалов перевел взгляд на Андрея.
– Я не говорю, что он применял недозволенные методы лечения. Да он их и не применял, – проговорил он терпеливо. – У него просто в голове каждый день рождалась новая идея. Он придумывал невиданные схемы операций. Ему некогда и недосуг было их проверять. Он тут же кидался воплощать. Ничто его не могло затормозить – ни ученые советы, ни коллеги, ни начальники, когда они у него еще были. Он просто пер напролом, как танк. И, что самое смешное, у него все получалось…
– Это разве плохо? – спросил Андрей, играя в свою игру.
– Это не плохо! – с досадой ответил Петр Мерцалов. – Это опасно! Это опасно потому, что мы работаем с людьми, а мой брат никогда не боялся ошибиться, понимаете? А в нашем деле это очень плохо, если врач не боится ошибиться. Больной помрет, да и все, и у врача разрешения не спросит.
– И многие у него… помирали? – помедлив, спросил Андрей.
– Нет, – отрезал Мерцалов. – Немногие. У него была репутация очень надежного врача, у него был просто неприлично низкий коэффициент смертности. И при всем при том он был не хирургом, а джигитом, как в каком-то романе сказано.
– Н-да, – протянул Андрей.
– Вот так, – язвительно подхватил Петр. – Мне в его дела мешаться резона не было. Я твердо знаю свое место и считаю, что Сережка не столько великий врач, сколько удачливый махинатор. Это все вокруг ахали и приседали, ах, Мерцалов, ах, чутье от бога, ах, руки гения!.. Нет и не было у него никаких рук гения, одно нахальство плюс везения чуть-чуть…
– Вы никогда с ним не работали?
– Почему? Работали, – ответил Петр и неприятно улыбнулся. – После института я прямо к нему распределился, он тогда еще не генеральным был, а отделением заведовал.
– Когда это было?
– Я закончил Первый медицинский институт четыре года назад. Проработали мы с ним что-то около года, потом поцапались, и я ушел. Папаня меня сразу же пристроил к Льву Васильевичу Тихонову, в Медицинский центр администрации президента, бывшее Четвертое управление. Вот такие мы, все блатные насквозь… – Мерцалов смял в пепельнице сигарету.
– Вернемся к первому сентября, – сказал Андрей казенным голосом.
– Вернемся, – согласился Мерцалов-младший весело. – Не откажите, уделите от щедрот ваших еще сигарету, свои в машине забыл, наверное… Я возмещу, клянусь!
Интересно, почему ему так необыкновенно весело? Радуется нелепой смерти знаменитого брата? Чувствует облегчение? Или нервничает?
– После того как в пять вы ушли с работы и приехали домой, чем вы занимались? – Андрей положил перед ним почти пустую пачку. – Вы вообще-то с родителями живете?
Петр Мерцалов закурил и переместился на стуле. Теперь он сидел боком к столу, вытянув длинные ноги.
– Скажите, сколько вам лет, господин майор? – спросил он неожиданно.
– Тридцать шесть, – сказал Андрей, жалея, что кончились сигареты. – А что?
– Вы с родителями живете?
– Нет, – сказал Андрей. – Один.