Я прижалась к нему теснее, и он прижал меня рукой, как под крыло взял, так что я обняла его за талию. И почему-то даже это было недостаточно близко, когда разговор шел о Матери Всей Тьмы.
– И что конкретно тебе снилось? – спросил Мика.
– Она пыталась ради меня прикинуться человеком, но Бог свидетель, это плохо у нее получалось.
– Я видел, как она склонилась над тобой, ma petite. Видел, как она стала уводить тебя от меня. И я не мог до тебя дотянуться, темнота держала меня, а она склонялась над тобой. – Он вздрогнул и сильнее прижал меня к себе. – Я не мог до тебя дотянуться, а ее голос издевался надо мной за мою беспечность. – Жан-Клод поцеловал меня в макушку. – Но еще она говорила, что если бы я поставил тебе четвертую метку, она бы тебя убила, потому что, раз она не может тобой управлять, тебя следовало бы уничтожить.
Мика придвинулся к нам, приткнулся ко мне, зажав между нами руку Жан-Клода, и свою руку положил ему на плечи. Сам он стоял на коленях возле меня, потому что их головы сошлись над моей, и у него хватало на это роста.
– Но ты проснулся раньше Аниты, – заметил Мика. – Почему?
– Я подумал, что если смогу прервать сон, это освободит ma petite. Это не получилось, но я сумел разорвать хватку Марми Нуар на моих мыслях. И это само по себе удивительно.
– Удивительно – это очень слабо сказано, – согласилась я. – Как ты смог вырваться?
– А как ты?
– Я вызвала единственного из живущих во мне зверей не из семейства кошачьих. Ей подчиняются только кошки. И я видела ее в той комнате, где лежит ее истинное тело. Оно дернулось, когда мой волк его укусил – я думаю, по-настоящему.
Они стиснули меня сильнее, будто что-то в моих словах их напугало. Понятно, что такое могло напугать, но…
– Ребята, я чего-то не секу? Вдруг вы оба испугались сильнее.
– Способность посылать духовного зверя через сон и ранить кого-то другого среди нас редка, ma petite.
– Среди вампиров, ты хочешь сказать?
– Oui.
– Среди нас тоже, – начал Мика, – но…
И он резко замолчал.
– Но что? – спросила я.
Не получив ответа, я отодвинулась от них, чтобы заглянуть в лицо Мики. Жан-Клод, когда хотел, мог скрыть что угодно, но у Мики это получалось хуже. Если как следует всмотреться, что-то заметить можно было.
Он опустил глаза, как будто понял, что я делаю.
– Так, Мика, в чем дело?
– Химера умел вторгаться во сны.
– И кому-то наносить раны при этом?
– Нет… – Мика задумался. – Когда захватил мой тогдашний пард, еще не мог. Но за те годы, что мы были вместе, сила его выросла – может быть, научился? Спроси у захваченных им доминантов – тех, кто выжил. Спроси, умел ли он их ранить во сне.
– Для ликантропа это очень редкая способность – умение вторгаться в чужие сны, подобно вампиру.
– Химера сам был редкого сорта, – сказала я, вспоминая, как он был страшен. Он мертв, я его убила, но мало что я видала на свете такого страшного, как он.
Мика посмотрел на меня, и на лице его было такое страдание, будто собственные мысли казались ему чудовищными.
– Что такое? – спросила я.
– Месяц назад мы узнали, что ты – носитель львиной ликантропии. Очевидно, ты заразилась во время битвы с Химерой.
Я кивнула:
– Да, он был в виде человеко-льва, когда нанес мне рану.
Мика облизал губы, будто они хоть как-то могли пересохнуть в горячей, влажной атмосфере ванной.
– Что если ты взяла от него не только львиную ликантропию?
Я нахмурилась:
– Не совсем понимаю.
– Он хочет сказать вот что, ma petite: что если ты не просто ликантропию приобрела, а именно ту, которая была у химеры? Он не был оборотнем-львом, он был оборотнем-универсалом. С полдюжины разных типов ликантропии, так?
Мика кивнул:
– Леопард, лев, волк, анаконда, медведь, а потом он захватил предводителя кобр. Думаю, если бы он дожил до следующего полнолуния, был бы еще и коброй.
– Химера считал, что после его первой полной луны те животные, что в нем были, это и все, что он имел.
– И ты уверена, что это была правда? – спросил Мика.
– А ты уверен, что это не была правда? – ответила я.
Он покачал головой:
– Нет, но это бы объяснило, что происходит с тобой.
– В каком смысле – происходит со мной?
– Анита, сегодня ты почти перекинулась. Из-под ногтей кровь шла. Осталось чуть-чуть.
– Я не уверена, что я – оборотень-универсал.
– Нет, но если так, ты не потеряешь леопардов, когда перекинешься.
Я покачала головой:
– Спасибо, конечно, но я, если буду перекидываться, выберу леопардов. Просто на всякий случай.
– Согласен, – сказал он, – но если ты – универсал, и так близко к превращению…
Он замолчал и опустил глаза.
– Ты думаешь то же, что и я, mon chat, и знаешь, что ей это не понравится, – сказал Жан-Клод.
– И что? – спросила я.
Ответил Жан-Клод:
– Если ты универсал, и есть шанс, что ты до своей первой перемены формы приобретешь новое животное, то у нас есть возможность набрать больше силы.
– О чем это вы говорите?
– Если ты будешь менять форму, то нет ли смысла добавить еще типов ликантропии? – спросил Мика.
– Смысла, – сказала я. – Нет, в этом нет смысла.
– Почему, ma petite? Ты призываешь львов, и они приходят на твой зов. Ты призываешь леопардов, и они тоже приходят. Ты призываешь волков, и я начинаю задумываться, от меня ли ты получила силу их звать, или тут что-то другое.
– То есть вы говорите, чтобы я намеренно заразила себя другими видами ликантропии? – спросила я.
Они переглянулись.
– Если так ставить вопрос, то нет, – ответил Мика.
– Это только мысль, ma petite, всего лишь мысль.
– Ты всегда думаешь только о том, чем я могу усилить твою власть?
Он вздохнул:
– Мы должны быть сильны – и стабильны. Должны показать другим мастерам, что не представляем угрозу совету в Европе или кому бы то ни было.
– Сильными мы еще можем, но вот стабильными… – я пожала плечами. – Насчет этого не знаю.
– Мы не являемся угрозой совету, – сказал Мика, – но они могут так не считать.