— Может быть, это вообще не та фотография?
— Другой там нет. Ничего не понимаю:
— Значит, Соколов сказал неправду.
— Кто же, кроме него, мог знать о фотографии? И если она не его, то зачем ему этот снимок?
Катя задумалась:
— Он же сказал, что фотография нужна его тетушке.
Девочки замолчали и снова начали рассматривать снимок. Неужели эта молоденькая озорная девушка и есть старая злая тетушка, которую Соколов, видимо, не любит, но выполняет ее волю? Разобраться во всем этом подружки никак не могли, а потому, положив фотографию в тумбочку, отправились на зарядку.
После завтрака Оля с Катюшей вызвались дежурить, и воспитательница сразу же поддержала их начинание, так как это избавляло ее от необходимости следить за каждым шагом шустрых подружек во время прогулки.
— Хорошо, дежурьте, — охотно согласилась Зоя Александровна. — Вижу, вы наконец–то взялись за ум. Дисциплина и аккуратность — качества, которые очень пригодятся вам в жизни.
После завтрака, когда все ушли в лес, Оля попросила у няни ведро и тряпку, чтобы они сами вымыли пол в своей комнате. Когда, закончив уборку в других комнатах, тетя Поля заглянула к девочкам, то не удержалась от похвалы: все сияло чистотой, кровати были аккуратно заправлены, подушки взбиты — даже ей самой не всегда удавалось достигнуть такого совершенства. Похвалив своих помощниц, няня отправила их погулять, но, как и вчера, просила не отходить далеко от дома. Девочки и не собирались никуда уходить — они ждали Николая Петровича, которому должны были передать фотографию.
— Видишь, все обошлось. Никто нас не заподозрил, а вместо нагоняя мы похвалу получили.
— Но когда–нибудь кровать отодвинут.
— Не думай о плохом! — энергично тряхнула косичками Оля.
Дети расположились под окном своей комнаты, где на карнизе со вчерашнего дня лежали так и не накормленные обедом желудевые человечки. Конечно же, взбудораженные ночной находкой девочки могли говорить только о фотографии, семье летчика Соколова и вообще обо всем, что было связано с этой историей.
Наследство заморской тетушки
Болтали подружки довольно громко, так что их было слышно даже на тихой Дачной улице.
— Вот это и есть тот самый дом, — произнес пожилой седовласый мужчина, остановившись напротив старой.дачи. — Раньше он казался мне огромным.
— Дети иначе воспринимают окружающий их мир, — заметил его молодой симпатичный собеседник. — А дом действительно красивый. И большой.
— Это, вероятно, теперешние обитатели дачи, — улыбнулся старший, рассматривая двух щупленьких девочек в ярких сарафанчиках, оживленно обсуждавших какую–то проблему.
— А я говорю, что Коленька не любит тетю Ирину, иначе он бы не назвал ее проклятой! — возбужденно заявила Оля.
— Мне лично семья Соколовых показалась очень дружной и симпатичной! — громко отозвалась Катюша.
— Да, но это было в те времена, когда даже наши с тобой мамы еще не родились. Коленька рос в детдоме, поэтому стал таким грубым и черствым.
— Дело не в воспитании, а в характере. Его ничем не изменишь!
Оживленный спор почему–то привлек внимание приезжих. Они подошли вплотную к штакетнику, слушая, о чем говорили девочки.
— Барышни, извините, что вмешиваюсь в вашу дискуссию, но мне показалось, что вы говорили о прежних хозяевах этой даче Соколовых? — поинтересовался пожилой мужчина.
— Да, — моментально откликнулась Оля, а Катюша почему–то потупилась. — А вы тоже их знаете?
— Знаю, — коротко подтвердил седоволосый, не желая вдаваться в подробности.
— Девчонки, вы вроде бы сказали, что эта семья показалась вам милой и симпатичной, — продолжил больше похожую на допрос беседу молодой мужчина, — а где вы ее видели?
— На фотографии, — доверчиво сообщила Катюша. — Мы ее вчера нашли. На снимке вся семья: первыми стоят маленький мальчик в смешных штанишках и молоденькая девушка, которая на самом деле его тетя. А во втором ряду мама и папа Коленьки. Папа у него был военным летчиком. В честь Петра Соколова даже местная школа названа.
— Отдайте нам это фото! — с неподдельным волнением воскликнул старший мужчина.
— Оно наше, — сурово произнесла Оля, ей совсем не нравилась болтовня разоткровенничавшейся с незнакомцами подружки.
— Вернее, одного дяди, — поправила ее Катя, которую родители учили всегда говорить правду и только правду.
— Он скоро придет за ней, — снова добавила Оля, опасаясь, как бы седовласый незнакомец не отнял у них драгоценное фото.
— Вы позволите нам хотя бы посмотреть снимок? — вступил в беседу молодой мужчина. — Отец немного погорячился. Мы не собираемся забирать его насовсем.
— Зачем он вам?
— Для отца это важно. И для меня.
— Вы, наверное, из семьи Соколовых? — начала догадываться Оля.
— Что за удивительные девочки? Все–то вы знаете! Не пойму только, откуда. Кстати, меня зовут Олегом, а это мой отец — Николай Петрович. Снимок папе очень дорог, так как сейчас, к сожалению, никого из старших Соколовых не осталось в живых.
— Осталось, — невольно вырвалось у Кати. — Тетя Ирина жива, она живет в Америке.
— Что ты такое говоришь и откуда у тебя такие сведения? — не мог сдержать волнения Николай Петрович.
— Не волнуйся, папа, этому же радоваться надо, — сказал молодой человек и заботливо посмотрел на отца.
— Да, да, — широко улыбнулся старший, и Оля заметила у него на щеках симпатичные ямочки.
По правде говоря, в голове у девочки царил полнейший беспорядок. Она совсем запуталась в происходящем и не знала, можно ли верить собственным глазам, а также тем людям, которые называли себя Николаями Петровичами. А Катюша, не подозревая подвоха, продолжала болтать с Олегом, который сумел легко найти с ней общий язык.
— А у нас здесь уже был Николай Петрович Соколок Он и просил достать фотографию для своей тетушки. Сейчас он как раз за ней должен прийти.
Отец и сын переглянулись.
— Но Соколов — я. Другого Николая Петровича Соколова быть не может, — неожиданно заявил пожилой мужчина. — Впрочем, может быть, он и существует где–нибудь, но к этой фотографии не имеет никакого отношения.
— Да вот же он идет сюда, — указала Катя на улицу, в конце которой появилась хилая мужская фигура.
Почтальон еще некоторое время двигался в направлении санатория, но, заметив у штакетника каких–то людей и, видно, приняв их за родителей, которые иногда общались таким образом со своими детьми, перешел улицу и проследовал в обратном направлении. Он не желал, чтобы посторонние оказались втянуты в историю с самозваным потомком летчика Соколова. Катя хотела окликнуть удалявшегося мужчину, но Оля крепко взяла ее за руку, всем своим видом давая понять, что инициативу проявлять не стоит. Девочка искоса поглядывала на еще одного Соколова, неожиданно объявившегося в этих краях. Надо сказать, что и теперь, спустя долгие годы, он был чем–то неуловимо похож на маленького мальчика, запечатленного на снимке. Возможно, сходство придавали симпатичные ямочки на щеках и живой блеск темных глаз. Но тогда кем же был хлипкий мужчина в модной курточке, попросивший их с Катей раздобыть старый фотоснимок?