— Почему же? — спросила она, сохраняя видимость безразличия, как обычно бывало в тех случаях, когда она боялась насторожить своих подопечных.
— Я не знаю, — пожала плечами Козетта. — Мы все такие. Кроме того, мы не нуждаемся в отдыхе и не можем видеть сны.
— Мы?
Некоторое время Козетта игнорировала последний вопрос. Выбрав тяжелые кожаные ботинки, она надела их на ноги, и теперь всё внимание переключила на свитера. Наконец остановилась на одном из них, натянула его через голову и только тогда ответила:
— Мы... я и мои родные.
— Они живут в городе?
— Да, они повсюду. Я даже не всегда знаю, где они находятся.
— Но почему? — удивилась Роланда.
Странный взгляд Козетты снова поразил ее. Девушка сняла свитер, прижала его к груди и, усевшись на край стола, стала болтать ногами.
— Почему вы хотите так много обо мне узнать? — спросила она.
— Мне это интересно. — Козетта понимающе кивнула:
— На самом деле всё не так. Вы считаете, что я похожа на обычных детей, которые приходят сюда, не так ли? Что я попала в беду и нуждаюсь в помощи?
— А разве нет? Я думаю, тебе тоже нужна помощь.
— Нет, совсем нет, — весело рассмеялась Козетта. Роланду очень удивило это веселье; настоящий жизнерадостный смех в этом заведении звучал крайне редко. Дети, приходившие в фонд, вообще мало смеялись, да и то не от радости и веселья, а от облегчения после нервного напряжения.
— Спасибо вам за ботинки и свитер, — произнесла Козетта, спрыгнув со стола. — На самом деле они мне не очень-то нужны, но я люблю подарки, — бросила она через плечо, направляясь к двери.
— Мы всегда рады тебя видеть, — несколько растерянно начала Роланда.
Внезапный уход Козетты застал ее врасплох, и Роланда направилась следом за ней, но, когда она вышла из кабинета, девушка уже миновала холл и открывала входную дверь.
— Постой! — окликнула она Козетту.
Девушка оглянулась, помахала рукой и вышла. Роланда бросилась через холл и подбежала к двери, еще до того, как она закрылась. Но Козетты уже не было видно. Ни на этой стороне улицы, ни на противоположной.
Странное чувство вновь охватило Роланду, возникло легкое головокружение, пол под ногами на мгновение то ли прогнулся, то ли стал рыхлым, и ей пришлось даже ухватиться за дверной косяк. Козетта исчезла так же загадочно, как и появилась в помещении фонда.
— Кто же ты? — спросила Роланда безлюдную улицу.
Она и не ожидала ответа, но на секунду ей показалось, что где-то вдалеке раздался заливистый смех Козетты, словно зазвенели крошечные колокольчики, но не в ушах, а в голове. Роланда еще долго стояла прислонившись спиной к косяку, потом наконец вернулась в помещение и закрыла за собой дверь.
VI
— Кажется, на этот раз я все испортила? — спросила Мариса.
Алан сидел на кухне и бездумно смотрел в окно на пестрые прямоугольники задних двориков. Он не слышал шагов Марисы и при звуке ее голоса подскочил от неожиданности, чуть не опрокинув стул. Увидев в дверном проеме свою гостью, все еще одетую в его рубашку, он снова опустился на сиденье. Определенно, на ней его одежда выглядела значительно привлекательнее. Мариса казалась еще более растрепанной, чем накануне, веки припухли, а круги под глазами стали отчетливее. У Алана защемило сердце.
— Присаживайся, — сказал он. — Хочешь чего-нибудь выпить? Кофе или чаю?
— Лучше чаю. От кофе я совсем потеряю способность соображать.
Алан наполнил чайник и поставил его на плиту. Потом пошарил на полке и обнаружил коробку из-под индийского чая, в которой осталось как раз два пакетика. Мариса села за стол, обхватив себя руками за плечи; длинные рукава почти полностью скрывали ее пальцы. Никто из них не произносил ни слова до тех пор, пока Алан не поставил на стол две дымящиеся чашки. Он чувствовал, что должен как-то поддержать Марису в ее несчастье, но со вчерашнего вечера ничего не изменилось, и он не в силах был пообещать, что ее жизнь скоро наладится. Алан совершенно искренне оказал ей гостеприимство, но не мог предложить ничего, кроме дружеского участия. Даже если не думать об Изабель, он настолько привык смотреть на Марису как на товарища по работе, что совершенно не испытывал желания изменить их отношения. По крайней мере, ему так казалось. Вид сидящей перед ним женщины — босой и безо всякого макияжа — разбудил что-то в его душе, но Алан не считал себя вправе поддаваться порыву. Хотя бы до тех пор, пока сам не будет уверен в своих чувствах.
Мариса первой нарушила молчание.
— Как Изабель отнеслась к твоему проекту? — спросила она.
— Она примет в нем участие.
— Это здорово. А ты позвонил Гарри, чтобы сообщить эту новость?
Гарри Познер был главным редактором издательства, заинтересованного в приобретении прав на сборник Кэти. Упоминание его имени переключило внимание Алана на деловые вопросы.
— Я ему позвонил, пока ты спала, но его это не очень обрадовало.
— Как такое возможно?
— Ему определенно понравилось, что Изабель будет принимать участие в проекте, — пояснил Алан, — но он беспокоится насчет Маргарет Малли. Гарри опасается, что ее вмешательство поставит проект под угрозу. Он не считает возможным заключать контракт до тех пор, пока у нас на руках не будет ее письменного согласия, желательно заверенного нотариусом.
— Но тебе никогда не удастся получить от нее такой документ.
— Я и сам так думаю, — мрачно подтвердил Алан.
— И что теперь будет?
— Мы сами выпустим первый тираж.
— Но ты же рассчитывал на их деньги...
— Только для фонда, — сказал Алан. — Состояние банковского счета позволяет «Ист-стрит пресс» осилить этот проект, тем более что Изабель тоже жертвует свой гонорар фонду.
— И всё же ты... расстроен.
Алан кивнул. Разговоры о бизнесе несколько ободрили Марису. Ему совершенно не хотелось напоминать ей о ее проблемах, но у него не было выбора.
— Мариса, мы должны поговорить.
Как только прозвучали эти слова, недолгое оживление Марисы мгновенно исчезло. Она выпрямилась на стуле и прикусила губу, но казалась достаточно уверенной, чтобы выдержать нелегкий разговор.
— Я не стану долго обременять тебя своим присутствием, — произнесла Мариса. — Но мне больше некуда пойти. Я немного осмотрюсь... Может быть, вернусь на восток. Там у меня остались друзья...
Мариса замолчала, увидев, что Алан отрицательно качает головой.
— Разговор вовсе не об этом, — сказал он. — Я только хотел сказать, что ты можешь оставаться здесь сколько угодно. Мы перенесем коробки и книги из второй спальни и освободим ее для тебя.