– Андрей в беде, – тихо сказал я.
– Он не просил меня о помощи, – резонно заявил Саша, – и…
Инструктор замолчал.
– Что? – приободрился я.
– Он и правда ничего о себе не рассказывал, – покачал головой Никонов. – Я имею в виду о личном. Так, о пустяках трепались.
– Спасибо, – разочарованно ответил я, – честно говоря, я очень рассчитывал на вашу откровенность.
Никонов потер шею.
– Я уже объяснил свою позицию, но об Андрее и впрямь ничего не знаю. Могу дать лишь общую характеристику: умен, вынослив, образован, хорошо воспитан, никогда не выходит из себя, держит всех на расстоянии вытянутой руки, закрытая дверь.
– Дверь?
Саша кашлянул:
– Образно говоря. У меня всегда при общении с Вяльцевым остается ощущение, что он, как бы это сказать, никогда не впускает меня внутрь. Нет, он очень приветлив, внимателен, но до определенного предела, а потом, хлоп, дверь закрыта. Понятно?
– В принципе, да.
– И еще… Хотя нет, это ерунда, – замялся Никонов.
Но я вцепился в инструктора, как терьер в потерявшую бдительность лису.
– Саша, говорите, мне пригодится любая мелочь.
Никонов пригладил короткие волосы.
– Вяльцев молодой, ему по паспорту тридцати нет.
– Верно.
– Уж не знаю почему, но мне кажется, что Андрей старше, как минимум ему лет на семь-восемь больше, чем в документе указано.
– Отчего у вас возникла подобная уверенность?
Никонов пожал плечами.
– Нагрузку не так держит, как молодой, реакции другие. Знаете, иногда приходит женщина, выглядит изумительно, ни морщинки, подтянутая, спортивная и говорит: «Мне двадцать пять».
Начинаешь с ней заниматься и понимаешь: врет, тридцатник как минимум. Странные люди, мне же возраст знать надо, чтобы правильно тренировку построить. Вот и Вяльцев слукавил слегка, ему, думаю, к сорока подкатывает, хотя смотрится он молодцом. Впрочем, актерам свойственно приуменьшать возраст, в особенности женщинам. Только все равно смешно получается. Читал тут в одном журнале статью про звезду, родилась третьего июня, ясное дело, год не указан, а потом написано: в тысяча девятьсот семьдесят девятом году поступила в театральное училище. Ну просто анекдот! Сразу можно возраст вычислить. Ей после окончания школы сколько исполнилось? Шестнадцать-семнадцать!
– А с кем Андрей общался в клубе? – вернул я инструктора к нужной теме.
– Он приходил поздно, тут уже пусто в такой час, – пояснил Саша, – после десяти вечера мало посетителей.
Признав свое окончательное поражение, я попросил Сашу:
– Спрячьте мою визитку, если вспомните что-то интересное, позвоните, пожалуйста.
– Непременно, – вежливо кивнул Никонов и взял карточку.
Я допил невкусный кофе, сел в машину и поехал к Леониду Дубовику. Непонятно, почему Нора сначала велела направиться к фитнес-инструктору. Ясное дело, пресс-секретарь знает больше о жизни Андрея, чем тренер.
Дубовик жил в самой обычной блочной пятиэтажке. Я немного удивился, въехав в не по-московски просторный и зеленый двор. Мне казалось, что человек, работающий с Вяльцевым, мог себе позволить элитную жилплощадь.
Дверь в подъезд стояла нараспашку, ни о каком домофоне или консьержке тут и речи не шло, на грязной лестнице сильно пахло гниющим мусором, а подоконники были украшены банками из-под растворимого кофе, набитыми окурками.
Стараясь не дышать, я поднялся на последний этаж и вздрогнул. Дверь с номером 89 украшала белая полоска с синей печатью.
Потоптавшись у створки, я позвонил к соседям. Загремели замки, зазвенела цепочка, приоткрылась щель, из нее выплыл противный запах жирных щей, и послышался пьяноватый голос:
– Чаво надо?
– Простите, не знаете, где Дубовик?
Дверь распахнулась, и я увидел мужика в драных грязных штанах, над поясом нависал огромный живот, ноги, босые, с длинными серо-желтыми ногтями, похожие на лапы бродячей собаки, были такие же грязные и больные.
– А ты ваще кто? – поинтересовалась малопривлекательная личность.
Я отметил, что на левом плече соседа имеется татуировка, не цветная картинка, которыми сейчас любит украшать себя молодежь, а синее, плохо выполненное изображение кинжала, который обвивала змея, и решил не показывать удостоверение сотрудника «Ниро». Похоже, мужик побывал на зоне, неизвестно, как он отреагирует на встречу с детективом, пусть даже частным.
– Мы работаем вместе, – обтекаемо ответил я.
Толстяк сплюнул прямо на пол.
– Актер, что ли?
– Ну… не совсем.
– Гляжу, не похож ты на пидоров, – скривился грязнуля, – нет Леньки.
– Не знаете, куда он уехал?
Мужик выпятил нижнюю губу.
– Ты дурак? – неожиданно спросил он.
– В принципе нет, – ответил я.
– Тады че хрень гонишь? Видел, опечатано!
Заметил бумагу.
– А когда менты ее присобачивают? Помер Ленька, допрыгался, пидор.
Я постарался сохранить хладнокровие.
– Дубовик скончался?
– Сечешь фишку.
– А когда?
– Ну, вроде пару дней назад, не помню.
– Сердце? Инфаркт?
Мужик загоготал.
– Он здоровее многих, не, свои пришибли.
– Кто?
– Пидоры.
– Дубовик имел гомосексуальные наклонности?
– Во, в точку, кланялся жопой вверх, – окончательно развеселился собеседник, – поза пьющего оленя! Да, видать, не угодил кому-то!
– Серега, – донеслось из квартиры, – скока ждать мона? Стынет!
– Скока нуно, стока и мона, – ответил мужик, потом, снова харкнув на пол, захлопнул дверь.
Я постарался сосредоточиться. Дубовик умер. На днях? Его убили? А потом задержали Андрея Вяльцева? Случайно ли лишился жизни единственный человек, способный рассказать подробности биографии актера?