– Выстрел, сэр.
– Как по-вашему, откуда донесся звук?
– Из дома, сэр.
– Так. Ну, хорошо, Чабб. Не могли бы вы по возможности точнее описать ваши впечатления от того, что последовало за выстрелом? В шатре, я имею в виду.
Никаких отчетливых впечатлений у него, как выяснилось, не сохранилось. Люди вскочили на ноги. Одна из дам взвизгнула. А какой-то джентльмен крикнул, что не надо паниковать. (Джордж, подумал Аллейн.)
– Да-да. Но меня интересует, что вы видели с того места, на котором стояли.
Трудно сказать, деревянным голосом сообщил Чабб. Слишком много людей металось туда-сюда. Аллейн сказал, что они выглядели... не правда ли?
– Да, вроде черных теней на ярком экране, – согласился Чабб.
– А охранник, тот что с копьем? Он ведь был слева от вас. И довольно близко. Верно?
– Только вначале, сэр. До того, как в шатре погас свет.
– А потом?
Чабб некоторое время помолчал:
– Точно сказать не могу, сэр. Мне, вроде как, было не до того.
– Что это значит?
Чабба вдруг прорвало.
– Он меня скрутил, – сказал он. – Наскочил на меня. На меня! Со спины. На меня!
– Наскочил? Вы хотите сказать, копьеносец?
– Да нет. Другой черный ублюдок.
– Лакей?
– Ага. Как набросится. Со спины. На меня!
– И как же он вас скрутил? Полунельсоном?
– Шею локтем зажал! Я и пикнуть не мог. Да еще в спину давил коленом.
– Почему вы решили, что это был черный лакей?
– Ну, это я сразу понял. Мгновенно.
– Да, но как?
– Во-первых, рука была голая. И запах: вроде постного масла. Я сразу понял.
– И сколько времени он вас продержал?
– Довольно долго, – сказал Чабб, потирая пальцами шею. – Его дружку хватило времени, чтобы поорудовать пикой.
– Он продержал вас, пока не зажегся свет?
– Нет, сэр. Только пока дело не было сделано. Так что я ничего и не видел. Удара пикой, то есть. Он меня чуть не пополам согнул. Меня! – Чабб повторял это с нарастающей злобой. – Но я слышал. Звук. Тут уж не ошибешься. И как тело упало.
Сержант кашлянул.
– Это чрезвычайно важно, Чабб, – сказал Аллейн. – Я уверен, вы сами это понимаете, верно? Вы говорите, что нгомбванский лакей набросился на вас, скрутил и держал, пока охранник не ударил копьем посла?
– Сэр.
– Отлично. А почему, как вы думаете? Я хочу сказать, почему он скрутил именно вас?
– Я же совсем рядом стоял, сэр, разве нет? Мог помешать им или быстро что-нибудь сделать, правильно?
– А скажите, там был такой небольшой стул с твердым сиденьем, его опрокинули, когда напали на вас?
– Может быть, – помолчав, ответил Чабб.
– Сколько вам лет, Чабб?
– Мне, сэр? Пятьдесят два, сэр.
– Чем вы занимались во время Второй мировой?
– Служил в командос, сэр.
– А! – негромко откликнулся Аллейн. – Понимаю.
– В те дни он бы со мной не справился, сэр.
– Не сомневаюсь. И еще одно. После выстрела и перед нападеньем на вас – вы не видели, как посол вскочил на ноги? Не видели его силуэта на фоне экрана?
– Сэр.
– Вы узнали его?
Чабб молчал.
– Так как же – узнали?
– Не могу сказать, сэр. Узнал, но не совсем.
– Как это “не совсем”?
– Все ведь произошло так быстро, правда? Я... я, кажется, решил, что это другой. Президент.
– Почему?
– Ну... Потому что. Сами знаете, сэр, он сидел рядом с Президентом. Он должно быть вскочил на ноги, сэр, так? И стоял, словно он тут, как говорится, главный начальник. А Президент чего-то орал на ихней тарабарщине, верно?
– То есть вы хотите сказать, Чабб, что посла убили, ошибкой приняв его за Президента?
– Сказать я этого не могу, сэр, откуда мне знать? Наверняка, то есть. Но вообще-то, дело возможное. Очень может быть, что и так.
– А вы не видели, на копьеносца никто не набрасывался?
– На этого? Да кому он нужен? Это на меня навалились, разве нет? А этот: ему еще дело надо было сделать.
– Он утверждает, что получил рубящий удар по шее и что человек, нанесший удар, вырвал у него копье. Говорит, что не разглядел этого человека. Возможно, вы помните, что когда зажегся свет и все увидели тело, копьеносец, скорчившись, сидел на земле в тыльной части шатра.
Пока Аллейн говорил, оживление, охватившее Чабба, спало. Теперь он, как и в начале разговора, смотрел прямо перед собой с таким деревянным выражением, что даже кровь, отхлынувшая от лица Чабба и вскоре вернувшаяся, покрыв его неровными темными пятнами, казалось, не имела никакого отношения к обуревавшим его чувствам.
Он открыл рот лишь для того, чтобы повторить свое начальное утверждение.
– Насчет это я не знаю. Ничего такого не заметил.
– Вот как? Но вы же находились рядом с копьеносцем. Стояли около него. Я, помнится, видел вас там.
– Я был немного не в себе. Оттого, что они со мной сделали.
– Да, похоже на то. А лакей, который, как вы говорите, напал на вас, был еще там, когда зажегся свет?
– Лакей? Да нет, лакей удрал.
– И вы его больше не видели?
Чабб сказал, что не видел, добавив, что так и так не может отличить одного черномазого ублюдка от другого. Привычные манеры слуги, как и тщательное построение фраз, исчезли почти бесследно. В голосе его звучала злоба. Аллейн спросил, почему он сразу не сообщил полиции о нападении на него. Вопрос явно огорчил и обидел Чабба. Как бы это он сообщил, когда полицейские начали сортировать их, делить на группы и велели всем помалкивать и не путаться под ногами, а вопросы и заявления это, мол, после?
Лоб Чабба покрылся потом, он сцепил руки за спиной. Ноги уже не те, пожаловался он. Аллейн сказал, что сержант отпечатает его показания, а его попросят прочитать их и подписать, если там все будет правильно.
– А пока, – прибавил он, – отправляйтесь домой, к мистеру Уипплстоуну.
Чабб снова одеревенел и встревоженно сказал:
– Прошу прощения, сэр, я не знал, что вы...