– Что вы говорите, мистер Аллейн? – мирно откликнулся Фокс.
– Я буду вам очень обязан, если вы просто послушаете, пока я стану перебирать все разрозненные обрывки сведений, имеющихся у нас насчет этого гнусного толстяка, и посмотрите, не складывается ли из них определенная картинка.
– С удовольствием, – сказал Фокс.
Пока они шли по пустынным Каприкорнам к своей машине, Фокс с тихим одобрением слушал Аллейна. Уже усаживаясь в машину, Аллейн сказал:
– Вот что у нас имеется, братец Фокс. Теперь вопрос. Что отсюда в общем и целом следует?
Фокс провел широкой ладонью по своим коротким усам и затем оглядел ее, словно надеясь обнаружить на ней ответ.
– По-моему, – сказал он, – я понял, куда вы клоните.
– Клоню я вот куда, – отозвался Аллейн, – если говорить попросту, то этот...
II
Угрозу Аллейна разбудить Громобоя ни свет ни заря не следовало воспринимать буквально. На самом-то деле это его ни свет ни заря разбудил мистер Гибсон, желавший узнать, действительно ли Президент собирается приехать к Трой в половине десятого, чтобы позировать для портрета? Аллейн подтвердил это, в ответ из трубки полились шумные вздохи. Аллейн, наверное, уже видел утренние газеты? – спросил Гибсон, и когда Аллейн ответил отрицательно, сообщил ему, что в каждой имеется на первой странице по три колонки текста с фотографиями, и все насчет вчерашнего посещения Громобоем их дома. Скучным голосом Гибсон принялся зачитывать наиболее оскорбительные журналистские домыслы. “Пикантное положение?”. “Знаменитая жена красавца-супера и африканский диктатор”. Аллейн взмолился, чтобы Гибсон перестал, и тот перестал, заметив лишь, что с учетом всех обстоятельств он никак не возьмет в толк, почему Аллейн не послал Президента с его просьбой о портрете куда подальше.
Аллейну не хотелось объяснять ему, что помешать Трой написать этот портрет, означало бы совершить уголовное преступление. Поэтому он перевел разговор на случай с Санскритом и услышал, что Гибсону о нем уже доложили.
– Похоже, – забубнил Гибсон, – дело идет к развязке.
– Перекрести пальцы. Я попробую получить ордер на обыск. На основе косвенных свидетельств.
– Начальство любит, когда у него просят ордер. Активный, значит, работник. Кстати, тело устранили.
– Что?
– Ну, покойника. Перед самым рассветом. Все было проделано очень тихо. Задний вход. Неприметный грузовичок. Специальный самолет. Тихо-мирно. Одной заботой меньше, – закончил мистер Гибсон.
– Возможно, тебе стоит поставить людей в аэропорту, Фред. Пусть последят за рейсами на Нгомбвану.
– Да хоть сейчас. Только свистни, – зловещим голосом произнес мистер Гибсон.
– Считай, что уже свистнул. Будем поддерживать связь, – сказал Аллейн и оба повесили трубки.
Трой была в студии, готовила фон для своего натурщика. Аллейн сказал ей, что вчерашние меры предосторожности будут повторены и сегодня, и что сам он постарается вернуться еще до появления Громобоя.
– Вот и хорошо, – сказала она. – Только сядь там же, где сидел вчера, ладно, Рори? Когда он глядит на тебя, он становится просто великолепен.
– Ну и нахалка же ты. Знаешь ли ты, что все, кроме тебя, считают меня полоумным из-за того, что я разрешаю тебе продолжать эти сеансы?
– Конечно, но ведь ты – это ты, правда? – ты же понимаешь, как все обстоит на самом деле. И честно говоря... он у меня получается – получается, так? Не нужно ничего говорить, но... я права?
– Получается, – ответил Аллейн. – Как ни странно это звучит, я даже побаиваюсь смотреть в твою сторону. Кажется, будто он сам стекает с твоей кисти.
Она поцеловала его.
– Я так тебе благодарна, – сказала она. – Да ты и сам знаешь – ведь знаешь?
Аллейн приехал в Ярд в приятном расположении духе, даром, что его переполняли дурные предчувствия. Здесь его поджидала записка от мистера Уипплстоуна, содержавшая просьбу позвонить как можно скорее. Он позвонил, и мистер Уипплстоун сразу взял трубку.
– Я подумал, вам следует знать об этом, – начал он уже привычной фразой. У него потекла труба, торопливо стал рассказывать мистер Уипплстоун, и он в десять минут десятого отправился к своим квартирным агентам, господам Эйблу и Вертью, хотел, чтобы они порекомендовали ему водопроводчика. Там уже находился Санскрит, погруженный в беседу с молодым человеком, тем, у которого прерафаэлитская прическа. Увидев мистера Уипплстоуна, Санскрит замолк на полуслове, а затем произнес своим контр-тенором, что он-де во всем полагается на них и надеется, что они постараются устроить все наилучшим образом.
Молодой человек, рассказывал дальше мистер Уипплстоун, сказал, что никаких сложностей не предвидится, поскольку жилье на Каприкорнах пользуется большим спросом. Санскрит проблеял нечто невнятное и с большой поспешностью удалился.
– Я спросил, как бы между прочим, – сказал мистер Уипплстоун, – не сдается ли, часом, помещение вместе с гончарной. Сказал, будто у меня есть друзья, которые ищут квартиру. Помощница молодого человека, да и сам он тоже, как-то странно замялись. Дама принялась объяснять, что официально это место пока не освобождено, а если и освободится, то скорее поступит в продажу, чем будет сдаваться. Теперешний жилец, сказала она, пока не хочет, чтобы об этом стало известно. Меня это, как вы можете вообразить, заинтриговало. Оттуда я прямиком отправился на Каприкорн-Мьюс и дошел до гончарни. На дверях висела табличка: “Закрыто на инвентаризацию”. Окна были задернуты довольно ветхими шторами, которые, правда, сходились не до конца. Я заглянул вовнутрь. Света там почти не было, но у меня осталось впечатление, что какая-то крупная фигура бродит внутри между упаковочных ящиков.
– О Господи, так вот взяли и заглянули?
– Да. А по дороге домой зашел в “Неаполь”, купить немного паштета. Пока я его покупал, появились Кокбурн-Монфоры. Он был, по-моему, пьян не то что в стельку, а уже в обе, но на ногах держался по-обыкновению твердо. На нее же и смотреть было страшно.
Мистер Уипплстоун примолк и молчал так долго, что Аллейн спросил:
– Вы еще не ушли, Сэм?
– Нет, – сказал мистер Уипплстоун, – еще не ушел. Честно говоря, я пытаюсь представить, что вы подумаете о следующем моем ходе. Успокойся, Люси. Вообще-то я – человек не порывистый. Далеко не порывистый.
– Я бы сказал, очень далеко.
– Хотя в последнее время... Как бы там ни было, в данном случае я позволил себе увлечься минутным порывом. Я, разумеется, поздоровался с ними, а затем, словно бы мельком, ну, вы понимаете, сказал, принимая из рук миссис Пирелли паштет: “Вы, кажется, вот-вот останетесь без соседей, миссис Пирелли?” Она в замешательстве уставилась на меня, а я продолжал: “Ну, как же. Те двое из гончарни. Я слышал, они съезжают и чуть ли не сегодня.” Что, конечно, не было чистой правдой.