— Извините, светлорд.
— Кронпринц Садеас держит власть. — Ламарил опять оперся о столб. — Он держит ее, толкая нас всех. Сильно. Каждый человек на своем месте. — Он кивнул на Четвертый Мост. — Скорость — не плохо. Инициатива — тоже не плохо. Но инициативный человек, вроде этого парня, редко бывает доволен своим положением. Бригады мостовиков выполняют свою функцию, и никаких изменений не нужно. Изменение может разрушить установленный порядок.
Газ очень сомневался, что хоть один из мостовиков на самом деле понимает свое место в планах Садеаса. Если бы они знали, почему так безжалостно работают — и почему им запрещено иметь щиты или оружие, — скорее всего немедленно прыгнули бы в пропасть. Приманка. Простая приманка. Привлечь внимание паршенди, заставить дикарей думать, что они чем-то помогают себе, убивая несколько мостовиков во время каждой атаки. Пока приток людей не иссякает, это не имеет значения. Конечно, не для тех, кого убивают.
Отец Штормов, подумал Газ. Как я ненавижу себя за то, что стал частью этой гнусности.
Но он уже давно возненавидел себя. Ничего нового.
— Я что-нибудь сделаю, — пообещал он Ламарилу. — Нож в спину. Яд в еду. — Внутренности скрутило. Парень аккуратно платил, немного, но давал ему возможность платить Ламарилу.
— Нет! — прошипел Ламарил. — Неужели ты не видишь, что он — настоящая угроза? Солдаты уже говорят о нем. — Ламарил скривился. — Нам не хватает только мученика, смерть которого вызовет восстание среди мостовиков. Я не хочу даже намека, ничего, что враги нашего кронпринца смогут использовать против него. — Ламарил посмотрел на Каладина, бежавшего со своими людьми. — Он должен погибнуть в поле, как того заслужил. Позаботься, чтобы это произошло как можно быстрее. И отдай мне деньги, которые должен, иначе скоро сам понесешь один из этих мостов.
И он ушел, сочно-зеленый плащ вился за плечами. В свое время, еще солдатом, Газ научился больше всего бояться именно самых низкопоставленных светлоглазых. По рангу они мало чем отличались от темноглазых, которыми — единственными! — имели право командовать. Это бесило их до невозможности. И делало очень опасными. Находиться рядом с человеком вроде Ламарила — все равно что таскать горячие угли голыми руками. Невозможно не обжечься. Остается только прыгать как можно быстрее, чтобы ожогов было поменьше.
Четвертый Мост бежал. Месяц назад Газ не поверил бы, что такое возможно. Группа мостовиков тренируется? Похоже, Каладину пришлось подкупить их едой и пустыми обещаниями. Дескать, он их защитит.
Нет, этого бы не хватило. В жизни мостовика нет места надежде. Газ не мог присоединиться к ним. Просто не мог. Значит, лордишка должен умереть. Но если исчезнут сферы Каладина, Газ тут же станет мостовиком, потому что не сумеет платить Ламарилу.
Штормовая Бездна! подумал он. Все равно что выбирать, каким когтем скальный демон проткнет тебя.
Газ продолжал смотреть на бригаду Каладина. А темнота все еще ждала его. Как зудящий укус, которого не почесать. Как крик, которого не заглушить. Щекочущее онемение, от которого не избавиться.
И будет преследовать его даже после смерти.
* * *
— Мост вверх! — проревел Каладин, не переставая бежать вместе с Четвертым Мостом. Они подняли мост над головами, на ходу. Бежать, держа мост на вытянутых руках, намного тяжелее, чем держать его на плечах. Он чувствовал его невообразимый вес.
— Вниз! — приказал он.
Бежавшие впереди отпустили мост и брызнули в стороны. Остальные опустили его одним быстрым движением. Мост тяжело ударился о землю и заскрежетал по камню. Они встали в положение, делая вид, что толкают его через пропасть. Каладин помогал сбоку.
Нам нужно тренироваться у настоящей расщелины, подумал он, когда люди закончили. Но я даже не представляю себе, сколько надо дать Газу, чтобы он разрешил.
Бригадники, закончившие тренировочный бег с мостом, глядели на Каладина, усталые, но возбужденные. Он улыбнулся им. Будучи командиром взвода в армии Амарама, он убедился, что похвала должна быть честной, но нельзя ничего утаивать.
— Нам нужно еще поработать над тем, как ставить на землю, — сказал Каладин, — но в целом я впечатлен. Две недели, и вы работаете вместе, как те команды, которые я тренировал месяцами. Я доволен и горд. Сейчас перерыв, можно попить. И до работы мы успеем сделать один-два забега.
Сегодня опять надо будет собирать камни, но никто не жаловался. Он убедил мостовиков, что, поднимая камни, они становятся более сильными, и некоторых, которым доверял больше всего, попросил собирать черные васильки, при помощи которых продолжал — хотя и с трудом, — добывать для своих людей медикаменты и дополнительную еду.
Две недели. Легкие две недели в жизни мостовиков. Только два забега с мостом, и во время первого они оказались на плато слишком поздно. Паршенди ушли с гемсердцем до того, как появились алети. Очень хорошо для мостовиков.
Но и вторая атака была не так плоха, с точки зрения мостовиков. Погибло только двое — Амарк и Кулф. Двое раненых — Нарм и Пит. Маленькая часть того, что потеряли другие мосты, но все еще слишком много. Каладин подошел к бочке с водой, взял черпак у одного из своих людей и выпил, пытаясь сохранить на лице оптимистическое выражение.
Четвертый Мост тонул под грузом раненых. Осталось тридцать здоровых и пять раненых, которым не платили и которых надо было кормить на доходы от черного василька. Считая погибших, они потеряли почти тридцать процентов людей, начиная с того времени, как он поклялся защитить их. В армии Амарама такие потери сочли бы катастрофой.
Тогда жизнь Каладина состояла из тренировок и маршей, время от времени прерываемых сражениями. Здесь сражения шли одно за другим. Каждые несколько дней. Это могло изнурить — и изнуряло — любую армию.
Должен быть способ получше, подумал Каладин, полоща рот тепловатой водой и выливая второй черпак себе на голову. Он не мог себе позволить терять каждую неделю по два человека мертвыми и ранеными. Но как они могут выжить, если их собственным офицерам наплевать, уцелеют ли они или погибнут?
От расстройства он едва не бросил черпак в бочку. Но, сдержав себя, отдал его Шраму и ободряюще улыбнулся. Ложь. Но важная.
Газ глядел за ним из тени одного из соседних бараков. Просвечивающая фигурка Сил — на этот раз в виде летящего пуха черного василька — порхала над сержантом. Наконец она вернулась к Каладину, приземлилась на его плече и стала миниатюрной женщиной.
— Он что-то замышляет, — сказала она.
— Но не вмешивается, — ответил Каладин. — Он даже не пытается остановить наши вечерние посиделки.
— Он говорил с этим светлоглазым.
— Ламарилом?
Она кивнула.
— Ламарил — его начальник, — сказал Каладин, подходя к бараку Четвертого Моста.