Он встал в тень и оперся о стену, глядя на своих людей, толпившихся у бочки с водой. Они говорили друг с другом. Шутили. Смеялись. Сегодня вечером они опять будут пьянствовать. Отец Штормов, он никогда не думал, что будет рад, если люди под его командой напьются.
— Мне не понравилось выражение их лиц, — сказала Сил, устраиваясь на плече Каладина. — Темное. Как грозовая туча. Я не слышала, о чем они говорили. Я заметила их слишком поздно. Но мне оно не понравились. Особенно у Ламарила.
Каладин медленно кивнул.
— Ты тоже не доверяешь ему? — спросила Сил.
— Он — светлоглазый. Этого вполне достаточно.
— Тогда мы…
— Тогда мы не сделаем ничего, — твердо сказал Каладин. — Я не могу ответить, пока они не попытаются. А если потрачу всю свою энергию, обдумывая то, что они собираются сделать, я не смогу справиться с проблемами, стоящими перед нами прямо сейчас.
Он не стал добавлять, что слова Сил по-настоящему встревожили его. Если Газ или Ламарил решили убить Каладина, он почти ничего не мог сделать, чтобы остановить их. Да, мостовиков редко казнили, если, конечно, они не отказывались бежать с мостом. Но даже в «честной» армии Амарама ходили слухи о ложных обвинениях и фальшивых свидетельствах. А в недисциплинированном, с трудом управляемом лагере Садеаса никто и не моргнет, если Каладина — раба, заклейменного шашем, — повесят по туманному обвинению. Или, умыв руки, оставят сверхшторму, предоставив Отцу Штормов выбрать ему судьбу.
Каладин встал и пошел в сторону плотников, работавших на складе леса. Они и их подмастерья усердно трудились, готовя заготовки для древков копий, мостов, столбов и мебели.
Плотники кивали, когда Каладин проходил мимо. Теперь они знали его и привыкли к его странным просьбам, вроде куска дерева настолько длинного, что его могли нести четыре человека, — с его помощью Каладин учил мостовиков бежать в ногу. Он нашел наполовину законченный мост. Он постепенно вырос из той перекладины, которой когда-то пользовался Каладин.
Каладин встал на колени и осмотрел дерево. Справа от него группа людей с большой пилой отпиливала от бревна тонкие круги; скорее всего, из них сделают сиденья для стульев.
Он пробежал пальцами по гладкой и твердой древесине. Все переносные мосты делали из дерева, которое называется макам. Коричневые доски, почти не зернистые, крепкие и светлые. Мастера отшлифовали их, и они пахли опилками и мускусом.
— Каладин? — спросила Сил, идя по воздуху к мосту и останавливаясь на нем. — Ты выглядишь задумчивым.
— Есть какая-то ирония в том, насколько хорошо сделаны эти мосты, — сказал он. — Армейские плотники намного более профессиональны, чем солдаты.
— Так и должно быть, — ответила она. — Плотники хотят сделать мост, который долго прослужит. Солдаты, которых я слышала, хотят оказаться на плато, добыть гемсердце и убраться оттуда как можно быстрее. Для них это как игра.
— Ты очень проницательна. И с каждым днем все лучше и лучше понимаешь нас.
Сил состроила гримасу.
— Я чувствую себя так, словно вспоминаю то, что знала раньше.
— Скоро тебя будет трудно назвать спреном. Ты станешь маленьким полупрозрачным философом. И мы пошлем тебя в монастырь, где ты будешь проводить время в глубоких важных раздумьях.
— Да, — сказала она, — о том, как лучше всего подмешать в питье ардентов микстуру, которая сделает их рты синими. — И она озорно улыбнулась.
Каладин улыбнулся ей в ответ, продолжая ощупывать пальцами дерево. Он все еще не понимал, почему мостовикам запрещалось носить щиты. Никто не отвечал прямо на его вопрос.
— Они используют макам, который настолько крепок, что выдерживает атаку тяжелой кавалерии. Нам надо как-то воспользоваться им. Они лишили нас щитов, но ведь мы уже несем один из них на плечах.
— Но как они отреагируют, если ты попытаешься?
Каладин встал.
— Не знаю, но у меня нет выбора.
Да, попытка будет рискованной. Очень рискованной. Но уже много дней назад он выбросил все нерискованные идеи.
* * *
— Мы можем держать их здесь, — сказал Каладин Камню, Тефту, Шраму и Моашу. Они стояли рядом с лежащим на боку мостом и смотрели на обнаженное днище. Сложно устроенное, с восемью рядами по три позиции, оно было способно принять двадцать четыре человека под собой; и еще шестнадцать рукояток — по восемь с каждой стороны — для шестнадцати человек снаружи. Сорок человек, бегущих плечо к плечу, если мост полностью укомплектован.
Каждая позиция под мостом имела выемку для головы, два вырезанных бруска для плеч и две рукоятки для рук. Мостовики носили на плечах подкладки, и тот, кто был ниже, надевал несколько, чтобы компенсировать недостаток роста. Обычно Газ выбирал бригаду для нового мостовика исходя из роста.
Но не для Четвертого Моста, конечно. Четвертый Мост получал остатки.
Каладин указал на несколько рукояток и стоек.
— Мы можем ухватиться вот здесь, а потом побежать вперед, неся мост слегка наклоненным направо. Поставим наружу самых высоких, а внутри тех, кто пониже.
— И что это даст? — спросил Камень.
Каладин взглянул на Газа, который стоял близко. Неудобно близко. Лучше не говорить, почему он хочет нести мост, наклонив его на один бок. Кроме того, он не хотел давать людям надежду, пока не знал, что идея сработает.
— Я хочу провести опыт, — сказал он. — Если мы изменим позицию, может стать легче. Работают другие мышцы. — Сил, стоявшая на мосту, нахмурилась. Она всегда хмурилась, когда Каладин затемнял правду.
— Собирайте людей, — сказал Каладин, махнув Камню, Тефту, Шраму и Моашу. Он назначил их командирами отделений, которых в бригадах мостовиков не было никогда. Но солдаты лучше работали небольшими группами по шесть-восемь человек.
Солдаты? подумал Каладин. Теперь я так думаю о них?
Они не сражались. Но да, они — солдаты. Было так легко недооценить их, считая их «просто» мостовиками. Но надо иметь немало храбрости, чтобы бежать без щитов на лучников врага. Даже если тебя заставляют это делать.
Он поглядел в сторону, заметив, что Моаш не ушел с остальными тремя. Узколицый человек с темно-зелеными глазами и каштановыми волосами, запачканными черным, казалось, чего-то ждал.
— Что-то не так, солдат? — спросил Каладин.
Моаш изумленно мигнул, услышав это слово, но он и остальные уже привыкли ожидать от Каладина неординарных поступков.
— Почему ты сделал меня командиром отделения?
— Потому что ты не хотел признавать меня командиром дольше, чем любой другой. И всегда говорил об этом напрямик, в отличие от некоторых других.
— То есть ты сделал меня командиром, потому что я не хотел подчиняться тебе?