– И что за фильм? – ехидно спросил он. – Триллер из жизни лифтеров? Люба, я все-таки опер! Знаешь, сколько я в своей жизни пленок прослушал? Я по струе воды могу определить, где она льется, дома в туалете или в сортире дорогого кабака. – «Самовлюбленный хвастун!» – Ты где?
– Я в… в общем, по делу.
– Куда тебя черти понесли?! – заорал он. – Что за бабье! Сказано тебе: сиди дома!
– Я на работе! Мне же надо отвезти заявление об уходе!
– Сиди там. Я за тобой приеду.
– Сама доберусь.
– Ты не хочешь заехать к Парамонову? Он взял больничный. Хочу его навестить.
– К Парамонову? – Она прикинула: успеет? Или сказать Стасу правду?
– Люба, ты где? – в третий раз спросил Самохвалов. – Подними над головой телефон.
– Еще чего!
– Что-то у вас там подозрительно тихо. Я не слышу радостного голоса мордастой мормышки.
– Какой мормышки?
– Которая сидит у вас на рецепции.
– Ты ей понравился. Она сказала, что ты красивый. А ты: мормышка!
– Люба, не темни. Не уводи разговор в сторону.
– Просто я у себя в кабинете. Здесь никого нет. Кроме меня.
– И лифта, – ехидно сказал Стас. Как назло, двери закрылись, и лифт поехал вверх. – Ну и сервис! К тебе в кабинет за сутки провели лифт! Чтобы транспортировать избитых тобой клиентов прямиком в реанимацию! Новый метод в психотерапии! Ты его запатентовала?
– Ладно, я была у Караваевой, – призналась Люба. Ведь он так и будет издеваться.
– А кто это?
– Это… это девочка из «Анgелов смеrти», как и Юля Парамонова. Помнишь, я тебе рассказывала? Она тоже покончила с собой. Вот я и хочу узнать: почему?
– Странная ты женщина. Людей за деньги из дома не выгонишь, а ты по своей инициативе несешься на другой конец Москвы – спасать человечество. А человечество это оценит?
– Мне еще деньги надо отвезти, – напомнила Люба. – Василию Федоровичу.
– Хоть в это не лезь, – разозлился Стас. – Ты что, думаешь, мы посидели, потрепались, нажрались и разошлись? Вчера, по-твоему, было бла-бла-бла? Люся ему уже звонила.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что потом она звонила мне!
– Почему тебе?
– Спроси у нее. Тебе она тоже позвонит, не переживай. Короче, встретимся у тебя на работе. На бывшей работе. Через час.
– Стас, я могу не успеть!
– А ты постарайся.
Он дал отбой. Люба чуть не заплакала. Сначала переживает, что она без разрешения ушла из дома, подвергла свою жизнь опасности, а потом заставляет мчаться по пробкам! Переменчив, как ветер. Да еще и хвастун! «Я по струе воды могу опреде-лить…» Тьфу!
«Почему я его слушаюсь? – думала она, несясь в машине. – И Люська хороша. Сколько раз говорила, что готова ему физиономию расцарапать! За меня и все его хамские выходки. А теперь звонит, планы строит. Эфиры с ним обсуждает. Интересно, был бы он толстый и лысый, помнила бы она номер его телефона?»
Как Люба ни старалась, Стас все равно приехал первым. Ведь в отличие от нее Самохвалов добрался на метро и не преодолевал пресловутые московские пробки. Когда Люба влетела в холл, растрепанная, запыхавшаяся, в расстегнутой шубе, он стоял у рецепции и раскидывал свои сети перед той самой «мордастой мормышкой». Девчонка заливисто смеялась и строила красавцу глазки, а он цвел, как мак, и, кажется, уже забил в мобильник номер ее телефона. Люба перевела дух.
Увидев ее, Стас недовольно сказал:
– Где ты шатаешься? Полчаса уже жду!
– Стас, пробки… – развела она руками. – И потом: я вижу, тебе не скучно.
– Любовь Александровна, вас давно ждут, – официально сказала секретарша. И, интимно понизив голос, добавила: – Главный.
– Я уже иду. Позвони ему.
– Конечно, конечно. – Девчонка улыбнулась Стасу и потянулась к телефону. – Кофейку вам сделать?
– Не откажусь, – просиял Самохвалов. Люба поняла, что кофеек не ей предложили. Ей – аудиенция у главного, вынос мозга. А Стасу сахарок, улыбка и чашечка кофе.
– Катя, тут Петрова пришла. Пригласить?
«Мордастая мормышка, – зло подумала Люба. – Самохвалов, я тебя сдам. Скажу, как ты ее за глаза называешь. Пусть она тебе тоже нахамит! Должна же быть на свете справедливость!»
– Любовь Александровна, пройдите. Вас разрешили впустить. – Ледяной взгляд, как ушат холодной воды: иди, не мешай нам. У нас все уже на мази. Мне девятнадцать, тебе сорок! Я знаю, как падать на рельсы и что делать с маньяком в лифте! Я победила!
Люба беспомощно оглянулась:
– Стас…
– Я у тебя в кабинете подожду. Кофейку попью.
– Он заперт.
– У меня есть ключи, – тут же вызвалась несносная девчонка. Любе захотелось ее убить.
«Я открою любые двери, – насмешливо посмотрел на нее Стас. – И по струе льющейся воды определю, где стоит унитаз».
– Я приготовила ужин, дорогой, но не успела купить хлеба. Не забудь мне напомнить. Или купи сам, пока я занята. И еще: у нас в прихожей вешалка висит на одном гвозде.
«Сама ты вешалка!» – красноречиво сказала ей взглядом девчонка.
«Это моя собственность! – молчаливо ответила ей Люба. – Не лезь!»
– Где у вас тут булочная? – поинтересовался Стас.
– У нас только аптека! – сказали они хором.
– Ага! Значит, лейкопластырь есть! Пойду куплю пару рулончиков!
«Зачем я сказала про вешалку?» – в отчаянии думала Люба, входя в лифт. Лучше уж вызвать «мужа на час». Или самой взяться за молоток. Она представила облепленную лейкопластырем вешалку и ужаснулась.
– А что? Держится и ладно! Шмотками завесится, и будет классно! Нам что важно? Чтобы одежда не валялась на полу! Главное – результат. А уж каким путем…
– Если бы я знал, Любовь Александровна, что вы так переживаете…
Это уже шеф. Смотрит на нее сочувственно. А она плачет из-за пластыря, вовсе не из-за увольнения. И из-за того, что мужчина, с которым она давно рассталась, у дам нарасхват. Это из области психологии, и она должна это понимать. Но все равно… Сорок лет, и все меньше маленьких женских радостей. А ему предложила кофе… в ее кабинете… девятнадцатилетняя девчонка…
– О господи! Катя! Принеси воды!
Та самая Катя. Дубль два. Это с ней «мордастая мормышка» сплетничает по телефону в свободное от работы время. Да и в рабочее тоже. Катя – «верхняя» секретарша. Она постарше «нижней» и посимпатичнее. Интересно, у них с шефом чисто деловые отношения или как?
«Почему меня это волнует? Все мысли об отношении полов. О сексе…»