Возможно, Лукьянов думал о том же, потому что с его физиономии сползла улыбка. Кому приятно осознавать, что его провели как младенца, использовав в свое удовольствие. Правильно говорят, на всякого мудреца довольно простоты, вот и нечего мнить себя самым умным.
— Суки, — плюнул Лукьянов, слегка удивив меня. Будто сам лучше.
— Дату предполагаемой гибели Никитина тебе назвал Дед? — спросила я Ларионова. Ох, как не хотелось ему отвечать на этот вопрос. Но он ответил:
— Да.
Что ж, значит, мой благодетель был прекрасно осведомлен о планах своих друзей. По крайней мере, дату назвал точно. Может, сам ее и предложил, сославшись на какие-либо обстоятельства, мол, двадцать шестого прошу отправить на тот свет, а раньше ни-ни. "Он хоть понимает… — думала я с отчаянием и сама себе ответила:
— Понимает. Он заигрался. Совершенно спятил от неуемного желания остаться в полюбившемся кресле". Не буду врать, что это явилось для меня неожиданностью.
— Но на дате, написанной кровью, сердце твое не успокоилось? — продолжила я.
— Не мое, Деда, — нахмурился он. — Надо было подкинуть вам информацию.
— Конечно. Тебя воодушевил чужой пример, и ты нацепил усы с бородой?
— Видишь, как хорошо ты соображаешь, — похвалил Ларионов, а я посетовала:
— Все мы сильны задним умом. Ты отправился в квартиру Светланы с ревизией, а потом прислал мне деньги, вынудив пошевеливаться. И даже позвонил, когда вы поняли, что к намеченной дате я на Лукьянова не выйду.
«А за всеми вашими ужимками, — невесело подумала я, — пристально наблюдал мой друг Тагаев». То, что Ларионов был в квартире Светланы последним, позволило ему сделать вывод, которым он со мной и поделился: Лукьянова подставил Дед. Так оно и было. Просто цель в виду имел другую.
— Ну и что дальше? Приехал Филиппов, и вы начали торговаться? И у Филиппова, и у Деда было желание избавиться от Лукьянова. Кстати, чем ты насолил человеку? — повернулась я к нему.
— Об этом умолчим, — оскалил Лукьянов зубы.
— Как знаешь. Филиппов небось и предположить не мог, с какой охотой вы кинетесь помогать ему. Значит, он хотел заручиться поддержкой Тагаева, а тот, соответственно, его поддержкой. Филиппов вел себя так, будто Никитин уже скончался. Я права? — Вопрос я адресовала Ларионову. Тот согласно кивнул. «Чтобы Тагаев согласился выступить против Деда, Филиппов наверняка намекнул ему на компромат, — подумала я. — Очень может быть, что по этой причине и лишился жизни». — Так кто дядю шлепнул? — весело спросила я. Ларионов взглянул на Лукьянова и покачал головой, тот все еще скалил зубы. — А что с шофером?
— С кем? — спросил Ларионов, может, дурака валял, а может, в самом деле соображал не очень.
— С шофером Филиппова.
— Так он же смылся, как только Светку убил, — ответил он и вновь посмотрел на Лукьянова, точно сомневаясь.
— И больше здесь не появлялся? — насмешливо поинтересовалась я.
— Нет, — нахмурился Ларионов, с подозрением глядя на нас.
— Еще вопросы есть? — спросила я Лукьянова.
— А у тебя? — хмыкнул он.
— Сколько угодно. Но я повременю с ними. Развяжи человека.
— Думаешь, стоит? Может, оставить его здесь?
— Не дури.
Я поднялась с табурета и направилась к двери. Ларионов заволновался.
— Детка, — позвал он жалобно, — не оставляй меня с ним. Говорю тебе, он псих.
— Оба хороши.
Лукьянов подошел, достал нож из кармана (Ларионов дернулся) и разрезал веревки.
— Отправляйся домой и придумай веселенькую историю, почему у тебя морда разбита. А если проболтаешься…
Я только хмыкнула. Конечно, проболтается. И Дед узнает, что меня с Лукьяновым по-прежнему связывает нежная дружба. Ладно бы только Дед. Но не оставлять же здесь начальника охраны Деда в самом деле.
— Мы уходим, — сказал Лукьянов. — А ты немного отдохни. Для своей же пользы.
— Сволочь, — ответил Ларионов и тут же оказался на полу вместе со стулом от мощного удара в челюсть.
— Не люблю, когда грубят, — заметил Лукьянов.
Он выключил свет и открыл входную дверь. Мы прошли через двор, я зябко поежилась, накинула капюшон куртки.
— На кой черт тебе понадобилось устраивать этот допрос? — спросила я тихо, не очень-то рассчитывая на правдивый ответ.
— Хотел, чтобы ты знала: я ее не убивал.
— Бедняга так напуган, что повторил бы все, что ты ему приказал.
— Какое недоверие к людям, — усмехнулся Лукьянов.
— Помнится, ты утверждал, что хочешь знать, кто убил Светлану. Теперь знаешь, и что дальше? Шофер в морге. Или у тебя теперь другая цель?
Он хохотнул, оставив мои слова без комментария, потом сказал:
— Ты злишься. — И в его голосе звучало довольство.
— Еще бы. Ты меня подставил.
— Я просто хотел, чтобы ты поскорее сделала выбор. Как видишь, в этой истории слишком много личного. Нравится тебе это или нет, но во всем, что происходит, есть твоя вина. Тагаев пакостит Деду, Дед мне, а все потому, что мы никак не поделим бабу. — Кажется, его это забавляло.
— Лукьянов, — я похлопала его ладонью по груди, — не считай Деда дураком. Сам легко можешь оказаться в дураках. Мой тебе совет: не стоит недооценивать противника. Лично я этого делать не собираюсь.
— А ты считаешь Деда противником? — развеселился он и язвительно добавил:
— Извини, но в это трудно поверить.
— Ты забыл, я на него давно не работаю.
— Зато вас связывает нечто больше. Старая любовь долго не забывается. В одном ты права, возвращаться домой тебе опасно. Я знаю надежное местечко. Поехали?
— На такси?
— На машине. Я ее у добрых людей позаимствовал.
Предложение ехать с ним меня слегка удивило. Если он хочет, чтобы я была рядом, значит, скорее всего, бумаг у него нет, но он рассчитывает найти их, для этого ему и нужна я. Он считает, что бумаги у Тагаева или у Деда. И как он надеется вернуть их? Ладно, посмотрим.