– Африканский джин. Смертельная вещь.
Официант принес им содовой и перевел содержание меню на французский язык. Джек предложил Рене сделать заказ для обоих, надеясь, что это не будет сушеный глаз антилопы.
– Вы с Тео – интересная пара друзей.
– Мне об этом часто говорят.
– Вы давно знаете друг друга?
– Довольно давно. Его обвинили в убийстве, когда он был еще подростком. Я принял дело, подав апелляцию, после того как он уже сидел в камере смертников. Вы, полагаю, легко поймете состояние человека, подсчитавшего раз пять-шесть, сколько часов ему осталось до смерти. Особенно если этот человек невиновен.
– Так вам удалось его освободить?
– Освобождают виновных. Тео осудили несправедливо, и мы это исправили.
Рене сделала большой глоток кока-колы без льда, желая насладиться напитком, прежде чем он разогреется в полуденной жаре.
– Это ваша специальность? Работа с осужденными на смертную казнь?
– Уже нет. Первые четыре года по окончании юридического института я работал в общественной организации, называемой Институтом свободы. Вся работа в этом институте была посвящена делам о смертной казни.
– Звучит весьма зловеще.
– Не так зловеще, как кое-что другое. Еще до окончания института я работал во время летних каникул в одной фирме на Уолл-стрит. В последний день я вхожу в лифт и нажимаю, как обычно, кнопку сорок второго этажа. Вслед за мной в лифт входит молодой адвокат, нажимает сорок первую кнопку, потом входит человек постарше и нажимает кнопку сорок три, и, наконец, появляется старший партнер. Черт возьми, я не знал, какую кнопку он нажал, но я выскочил из лифта как угорелый. Я вдруг почувствовал, что не вынесу такую жизнь, если судьба распорядится так, чтобы я день за днем входил в один и тот же лифт, нажимал одну и ту же кнопку и оказывался в том же самом малогабаритном боксе в поднебесье.
– Я понимаю вас.
– В самом деле?
– Посмотрите вокруг. Это далеко не то направление в карьере человека, который потратил столько сил на медицинскую специализацию по педиатрии.
Как заметил Джек, у Рене была прекрасная улыбка, и он ответил на нее улыбкой. Раньше Джек об этом не думал, но у них явно было что-то общее. Оба выбрали нетрадиционный старт в своих карьерах.
– Если ваш жизненный опыт хоть отчасти похож на мой, то я уверен, что у вас дома осталось много друзей, зарабатывающих большие деньги.
– Деньги никогда не были моей главной заботой.
– Моей тоже, но…
– Но – что?
Джек серьезно спросил:
– А как насчет Салли?
Она незаметно вздохнула, словно знала заранее, что рано или поздно разговор зайдет и об этом.
– У Салли был очень сложный характер.
– Вы были близки?
– Да, большую часть жизни.
– Большую часть жизни?
– Мы ведь сестры. – Рене пожала плечами. – Были у нас и разногласия, но мы их преодолевали.
– Как мне известно, некоторое время она провела здесь, с вами.
– Да, я была несколько удивлена, когда она появилась здесь, хотя, пожалуй, в последние несколько лет удивить меня чем бы то ни было почти невозможно.
– Что вы имеете в виду?
– Благотворительная деятельность в Африке – это не совсем то, что подошло бы Салли. Не поймите меня превратно. Это не подходит большинству людей. Но после того, как убили ее дочь, Салли просто искала способ исцелить душевные раны. Ее бросало из одной крайности в другую. От вечеринок к религии, от благотворительности к браку с миллионером. В конечном счете, по-моему, ей так ничто и не помогло.
Официант принес заказанное блюдо, напоминающее рис с небольшим количеством мяса. Джек осторожно попробовал его, но блюдо оказалось на удивление вкусным.
– Хороший выбор. Мне нравится.
– В самом деле? Но большинство людей не так легко привыкает к паукообразной обезьяне.
– Что?!
– Шутка.
Они улыбнулись друг другу, потом Джек серьезно сказал:
– Я действительно очень сожалею о том, что случилось с вашей сестрой, поэтому извините меня заранее за часть вопросов, которые я должен вам задать.
– Понимаю.
– Вопрос может показаться странным, но есть ли у вас какие-либо основания думать, что Салли способна на самоубийство?
– Самоубийство? Ее застрелили в машине, когда она остановилась на перекрестке.
– Знаю. Но мой вопрос сводится к тому, допускаете ли вы, что она наняла киллера, чтобы тот убил ее?
Рене отвернулась, но Джек успел заметить, что она озабочена.
– Трудно сказать. Я беспокоилась о Салли. Перед ней стояло много проблем, большая часть которых, я уверена, вам известна. Проблемы с деньгами. Неизвестный преследователь, убийство дочери, неудачное замужество.
– А что насчет книги, которую писала репортер «Майами трибюн»? Вам что-нибудь известно о ней?
Рене помедлила с ответом.
– Известно. Если что-нибудь на свете заставило Салли пойти на самоубийство, то это та самая книга. Точнее, не книга сама по себе, а выводы, сделанные в ней.
– Как вы оцениваете эти выводы?
– По мнению Салли, ее обвиняли в том, что убийцу ее дочери так и не поймали. Мы много об этом разговаривали. Салли крайне беспокоили эти обвинения.
– Вы когда-нибудь обсуждали с ней проверку на детекторе лжи, которой ее подвергли? Я ни на что не намекаю, но, насколько мне известно, детектор обнаружил ложь, когда Салли ответила отрицательно на вопрос: «Вы знаете, кто убил вашу дочь?»
– Уж кому-кому, а вам-то, человеку, занимавшемуся проблемой смертных приговоров, следовало было бы знать, что полиграф не безупречен. Уверена, машина ошибалась, если улавливала ложь.
– Был еще один момент, когда полиграф уловил ложь: в ответе на вопрос о внебрачных связях.
– Если вы хотите выяснить, была ли Салли верна своему мужу, то я этого не знаю. Она никогда не говорила мне о любовнике. Мигель никогда не звонил мне и не задавал по телефону затруднительных вопросов типа: «Привет, это правда, что вы с Салли обедали вместе вчера вечером?» Знаете, таких, какие задает муж, когда жена обманывает его.
– Давайте допустим, что Салли имела любовную связь. Была ли она таким человеком, который… как бы это получше сформулировать?..
– Который способен скрыть известные ему сведения об убийстве дочери ради спасения любовника? Ни в коем случае. Я знаю, что сказал прокурор, и знаю, что собиралась написать Дейрдре Мидоуз в своей дурацкой книге. Извините меня за резкие выражения, но все это сплошное дерьмо. Салли жила своей Кэтрин. Она ни за что не стала бы скрывать подробности убийства дочери из любви к мужчине.