— Энгус говорит, что Индабиран спит и видит, как бы заполучить мою голову на блюде к обеду. С зелёным горошком, я полагаю, — спокойно сказал Анастас и перевёл взгляд на Тома. — А по мне, так похоже, что о нас все забыли. Что говорят нынче об Эвентри, Том? У меня некоторый недостаток собственных шпиков, так что, если и впрямь хочешь быть полезен, просвети меня, сделай милость.
Том подумал, не солгать ли, — и быстро решил продолжать придерживаться всё той же выгодной тактики полуправды.
— Мало говорят, милорд. Больше о войсках Одвеллов, что собираются с севера.
— Войска Одвеллов. Да, — Анастас задумчиво покивал, снова стискивая пальцы больной руки в кулак. — А больше ни о чём не говорят? О войсках Ролентри, к примеру? Не слыхал?
— Милорд! — почти закричал Линлойс, и по бледным губам лорда Эвентри впервые скользнуло нечто, напоминающее улыбку.
— Как он обо мне печётся, — заметил он, слегка кивнул Тому на своего взмокшего от волнения и гнева соратника. — Считает меня взбалмошным пустоголовым мальчишкой. Будь его воля, запер бы в подвале и к людям не пускал. Но не может. Я ведь теперь глава клана, это будет измена.
— Лорд Анастас, я… — начал было Линлойс, набирая воздуху в грудь для тирады, но Анастас коротко выставил в его сторону ладонь, и он умолк на полуслове.
— Том, ты давно в дороге? — посерьёзнев, спросил он.
— Около трёх недель.
— Откуда ехал?
— Из Гвэнтли.
— Не встречал по дороге войск лорда Ролентри? Может, слухи доходили, что они идут?
Том покачал головой. Анастас пристально посмотрел на него.
— Он может лгать, — выпалил Линлойс.
— Знаю, — сказал Анастас и вздохнул. — Паршивое положение, не находишь? Просто ужасное. Я не могу никому доверять, но если доверять не буду, так и умру среди этих шёлковых роз, — проговорил Анастас и задумчиво похлопал по покрывалу здоровой рукой. — Пожалуй, Индабиранам стоило повесить меня на крепостной стене моего родового замка. Это была бы менее гнусная смерть.
Том встретил его взгляд — и вновь поразился, увидев в его глазах смех. Беспечный и открытый смех дерзкого мальчишки, может быть, и впрямь пустоголового, но неудержимо располагающего к себе. Однако под личиной этого мальчишки скрывался мужчина, родившийся из преждевременной и очень сильной боли; этот мужчина знал, что такое риск, и знал, что на него придётся идти, — знал и шёл. И мальчишка в нём делал этот безрассудный поступок единственно правильным.
Анастас заметил взгляд Тома, но неверно истолковал. Ему все-таки было ещё очень мало лет.
— Что, ты несколько иначе всё это себе представлял, когда меня разыскивал? Ты знаешь, кому предлагаешь свой меч, Томас Лурк? — спросил он напрямик, и смех исчез из глаз, они снова стали воспалёнными и больными. — Мой отец умер в плену, мой старший брат, лэрд клана, убит. Сёстры насильно выданы замуж — одна за Тортозо, другая за Вайленте, оба — септы Одвеллов и мои враги. Моего младшего брата Бертрана сослали в монастырь Лутдаха, мать моя окончательно свихнулась и спряталась в монастыре Гвидре, будто там её никому не достать. — Его лицо скривилось, и Том понял, что это тоже было заготовленной речью, которую он повторяет очень часто, не давая себе забыть всю глубину своего позора. — Мои солдаты перерезаны, мои деревни сожжены, в моём замке сидит человек, род которого на восемь поколений младше моего. Я глава клана, о котором теперь даже в трактирах языками не чешут, потому как скучно. Я прячусь в городе самого трусливого, но по странному совпадению самого верного из моих септ, я живу в борделе и разговариваю с человеком, который может убить меня этой же ночью. Не в моём положении перебирать с харчами. Как тебе такой лорд, а, Том?
— Почему вы не попросите помощи? — спросил тот. Он и сам понимал незавидность положения юного лорда Эвентри, но в устах последнего всё это звучало особенно скверно.
— Я просил, — горько усмехнулся Анастас. — Думаешь, нет? Только и делал, что просил. Но Индабиран действовал быстро — всех моих септ запугал и подмял меньше чем за неделю. Мои люди — все, сколько их есть в этом городе, — это солдаты из гарнизонов, которым удалось бежать во время резни, когда Индабираны захватывали владения моих септ. Моё войско — дезертиры. Ещё одна славная деталь, верно? Хорошо вписывается в общую картину.
— Милорд… — тихо проговорил Линлойс.
— И даже эти дымчатые розочки тут вполне уместны… м-да… так о чём бишь я… О, Том, дружище. А армию Индабирана ты, часом, на дороге не встречал?
Том покачал головой.
— Странно. Слыхал, со дня на день подойдёт. Одвеллы выделили им ещё то ли семьсот, то ли восемьсот воинов, чтобы окончательно успокоить волнения. Мои крестьяне на западе подняли бунт, храни их Гилас. Немного потрепали Индабиранов… немного, да, — повторил он и, встав, принялся мерить шагами комнату. Больная правая рука судорожно и яростно стискивала здоровую. — Ещё, по слухам, на подступах мои новоявленные зятья Тортозо и Вайленте, и Логфорд, и Кадви. У страха, конечно, глаза велики, но если хотя бы десятая часть этой болтовни правда, мне уже теперь противостоит полуторатысячное войско, а я едва наскрёб по сусекам три десятка солдат, которые и теперь попрятались по щелям и дрожат, словно мыши!
— Лорд Анастас, я требую, чтобы вы… — решительно начал Линлойс, и Анастас круто развернулся к нему. Он сильно побледнел, его глаза горели, но голос был очень спокоен, так спокоен, что у Тома кровь застыла в жилах.
— Ты требовал, Энгус, чтобы я позволил тебе убить этого человека, едва узнал, что он болтает обо мне и моём брате в таверне. И если бы я удовлетворил ваше требование, мой лорд, то и теперь считал бы, что вы правы, и моя вера, что Адриан уцелел той ночью, — бред воспалённого воображения. Вы по-прежнему так считаете, сударь?
Том не знал, куда девать глаза. Даже не глядя на Линлойса, он чувствовал, что тот кипит от возмущения и стыда.
— Простите… милорд…
— Прощаю, — вздохнул тот. — Ты прости… мне что-то нехорошо, — он быстро провёл ладонью по лбу и тут же опустил руку. Кажется, опускать её ему было ещё больнее, чем поднимать.
— Вы ранены? — рискнул спросить Том.
Анастас рассеянно кивнул, повёл плечом.
— Попробовал сделать вылазку в один из первых дней… получил стрелу в плечо. После этого Линлойс и увёл меня… то есть я ушёл, — поправился он. Даже вину за отступление он не хотел делить ни с кем.
— Вам надо носить руку на перевязи.
— Носил. Две недели. Сколько можно? — раздраженно сказал Анастас. — Мне даже письмо лорду Ролентри пришлось диктовать, сам написать не мог. Что уж говорить, меч едва держу. Хотя теперь лучше уже… Лучше, — сурово повторил он, услышав хмурое бормотание Линлойса.
— А вы не пробовали обратиться к конунгу?
Анастас и Линлойс посмотрели на него одновременно, и Тому почудилось, будто он сболтнул какую-то несусветную глупость.