Он тронул ее за плечо. Но когда отнял руку, оказалось, что пальцы в крови. Он лизнул их. Вкус был приятный. Он сно­ва коснулся ее плеча, стер кровь и снова облизал пальцы. А в следующий миг он уже не мог совладать с собой. Он на­клонился над женщиной и принялся лизать рану на плече, упиваясь незнакомым и восхитительным вкусом.

Женщина оттолкнула его, ее лицо исказилось от ужаса. Она произнесла только одно слово: «Волк!» Теперь вокруг них появились какие-то другие существа. Прозвучали слова: «Он порвал путы!»

Кто-то невидимый ударил его по лицу, и он упал на спи­ну. Он как будто был теперь наполовину в лесу, наполовину в подвале. Или же это лес превратился в подвал, а в подвале проросли деревья? До него дошла вся нелепость собствен­ных рассуждений, и он захихикал. Ему завели руки за спину и снова связали.

Он услышал, как кто-то спрашивает по-гречески:

— Мне его убить, госпожа Стилиана?

Женщина тяжело дышала и кашляла. Потом она наконец отдышалась и сказала:

— Ничего не получится. Отведите его в Нумеру.

Глава девятнадцатая
Вниз

Начальник священных покоев полагал, что находится в пол­ной безопасности в своих раззолоченных комнатах — важ­ное должностное лицо на ложе, с руками, надушенными ла­даном, с лицом, умягченным маслом, с телом, облаченным в шелка. Однако внутри него искрилась магия, высвечивая воспоминания такие яркие, как огонь в очаге, воспоминания, которые, как и огонь, жили и обжигали.

Мысленно он слышал голоса и видел людей. Два силуэта на каменистом склоне холма, под которым раскинулся огромный город. Они двинулись вперед, и вся картина ожила у него в со­знании, он догадался, о чем они говорят, как путник в горах догадывается по грязному дождю, что вот-вот сойдет лавина.

— Мама, я боюсь.

Он увидел, как девочка всматривается в черное простран­ство между валунами. Он тоже был там, на склоне холма, на­блюдал за ними — магия, живущая внутри него, вынуждала его смотреть.

— Страх входит в цену знания. Возьми себя в руки, Эли. Ничто не дается даром.

Фигурка повыше — его мать — держала в руке лампу, заправ­ленную рыбьим жиром, хотя луна была почти полная и ярко сияла. Мать села на большой камень посреди дикого склона.

Внизу, в двух-трех летних часах пешего пути переливался огнями ламп и свечей Константинополь. Город походил на два мерцающих озера света, разделенных непроницаемой тьмой невидимого отсюда моря, которое окружало и разъ­единяло его.

Мать указала на громаду Святой Софии. Лунный свет пре­вратил ее купол в расплавленный металл, под которым беле­ли ряды окон. Сознание матери раскрылось перед препозитом подобно цветку, он понял, что собор напоминает ей присевшего на корточки великана, который низко надвинул на голову шлем и окидывает земли внимательным взглядом, высматривая незваных гостей. Что ж, думала мать, если это так, то он смотрит не в ту сторону. Они пойдут по одной из тайных дорог, которая на многие мили протянулась через холмы и под городом.

— Вон туда мы пойдем, — сказала мать, — вниз.

— Это так далеко, — сказала Эли.

Ей было уже тринадцать лет, но сейчас она превратилась от страха в маленькую девочку — евнух чувствовал это, гля­дя на нее. Он содрогнулся от этого ощущения, от легкости, с какой он читал в ее душе.

— Я спускалась туда, когда мне было столько же лет, сколь­ко тебе, — сказала мать. — И твоя бабушка до меня, и ее мать. Богиня обитает внизу, она дарует тебе способность видеть. Только соберись с духом. На стенах тоннелей есть знаки, у нас с собой лампы и полно масла. Путь достаточно прост, если ты понимаешь, что делаешь. Самое страшное, что нам может встретиться — осиное гнездо, да и то только у самого входа, а не в темноте.

— А как же псы Гекаты?

— Псы не нападут на нас. Мы же служим богине. А они бросаются только на чужаков.

Девочка кивнула.

— Карас тоже пойдет?

Карас. Начальник священных покоев перекрестился. Это же его имя, хотя никто не зовет его так уже пятнадцать лет. Что общего у него с тем ребенком? Тело? Да, конечно, но вы­росшее и измененное. Разум? Нет, вот это точно нет. Тогда что же? Поступки. Действия, за которыми он сейчас наблю­дает в своем напитанном магией сознании. В этом и только в этом, подумал Карас, он остался тем же мальчиком, кото­рого видел сейчас, мальчиком, которым он был когда-то. Он был связан с прошлым воспоминаниями, которые не жела­ли угасать.

Он увидел, как женщина поглядела на сына, который ощупью пробирался между валунами, поднимаясь к ним. Карасу, младшему брату Эли, было десять лет. Начальник священных покоев заметался на своем ложе, ему хотелось протянуть руку, взять мальчика и увести обратно в лачугу, к его игрушкам.

— Я тоже вижу сны, — заявил Карас. — Я должен довести обряд до конца.

— Возвращайся домой, присмотришь за Стилианой, как я тебе велела, — сказала мать.

— Ничего с ней не случится, там полный дом теток. Возь­мите меня с собой. Я хочу знать, откуда мои сны. — Он про­должал карабкаться вверх по склону.

— Ты слишком мал, Карас, ты еще не привык к этому ми­ру. Ты просто вспоминаешь что-то из прежних жизней, вот и все. Когда ты наконец вырастешь, видения покинут тебя. Мужчины созданы для того, чтобы действовать и бороться. Они не могут удержать в себе магию.

Мальчик уселся рядом с матерью.

— Я удержу магию.

— Довольствуйся тем, что имеешь. Ты не живешь в при­родной гармонии с ней... — она указала на луну, — и с при­ливами и отливами вокруг нас.

— Тогда что означают мои сны?

— Какие сны? — Обычно она пропускала слова сына ми­мо ушей. Мальчишка все время озорничает и задает вопро­сы о том, чего ему не полагается знать. Магия — женский дар, он передается от матери к дочери. И тяга сына к магии каза­лась ей весьма странной, нездорово женственной.

— Я уже тысячу раз тебе рассказывал!

— Расскажи еще.

— Есть волк.

— И?

— И он поджидает меня.

— И?

— И все.

— Как-то не очень похоже на сон. Вряд ли ты сможешь стать прорицателем с такими-то видениями. — Мать с се­строй переглянулись и засмеялись.

— Тогда что это значит? Этот волк в лесу, где растут стран­ные большие деревья, и он дожидается меня.

— Может, это значит, что волк дожидается тебя, — пред­положила Эли, — под какими-то деревьями.

— Нечего меня дразнить, тебя никто не дразнит из-за тво­их снов.

— Верно. — Девочка уставилась в землю. — Только тебе снится вовсе не то, что мне.

— Откуда тебе знать?

Мать вскинула руку.

— Хватит спорить. Карас, послушай. Я истолкую твой сон, если он так для тебя важен. Ты же знаешь, что мы потомки племени герулов, которые пришли в империю с запада. Твои предки были великими воинами северных племен, а один из них, Одоакр, даже сверг императора Ромула Августа.