Грациллоний подался вперед. Голова опущена, руки сцеплены между колен.
— Я боялся этого, но все же должен был попытаться.
— Понимаю, — тихо сказал Бакка. — Наберитесь мужества. Возможно, через несколько лет, когда об этом позабудут… и обстановка станет менее опасной, возможно, тогда… — он не закончил фразу.
Грациллоний выпрямился.
— Сажаете меня на крючок?
— Возможно, и так, если уж до конца быть честным. Необходимо подождать и осмотреться. В настоящий момент могу лишь пообещать не давить на вас — с тем условием, что вы не дадите нам повода вновь усомниться в вашей лояльности.
— Не дам. — Грациллоний не смог все же проглотить оскорбление. — Это называется вымогательством.
Бакка, похоже, не обиделся.
— Это для Рима, — ответил он.
II
В срединную часть Арморики осень пришла рано. Сначала пожелтели березы, их листья срывал и подхватывал холодный ветер. Потом в красные, коричневые и желтые цвета оделись поросшие лесом горы. Улетели с озер утки. На ясное ночное небо высыпало множество звезд и созвездий. В начале ночи это был Лебедь, а ближе к рассвету — Орион.
Нимета поблагодарила Виндолена. Он поел и пошел отдохнуть в доме Катуалорига. До Конфлюэнта отсюда было более тридцати лиг, и то — если это расстояние одолела бы птица. Человеку же надо было идти по петляющим тропам или по бездорожью вдвое, а то и втрое больше. Старый суровый багауд смог одолеть это расстояние во второй раз. Он принес подарки и письмо. Виндолен приютил ее и Эвириона, когда они пришли сюда в сопровождении Саломона. В глазах Рима такие люди, как он, до сих пор считались преступниками. Расселились они на значительном расстоянии друг от друга, но все же поддерживали друг с другом связь.
Нимета вышла из дома, прихватив письмо. В тот день светило неяркое солнце, и дул колючий ветер. Листья шуршали на дерновой крыше. Рядом сгорбились два маленьких строения. В огороженном загоне, в пыли, копошились куры. Журчал ручей. Понурившись, дочь Катуалорига пошла туда стирать одежду. За домом стучал топор. Это мать ее колола дрова. Катуалориг с сыновьями работал в лесу. Лес окружил их жилище и крошечное поле плотным кольцом.
Нимета уселась на бревно, лежавшее на краю делянки, развязала дощечки и разложила их на коленях. Теперь она довольно ловко управлялась одной рукой. Грациллоний многословием не отличался, но письмо она прочитала несколько раз.
«Милая моя дочка, у нас все хорошо. Продуктов мало, но никто не голодает. Варвары все еще наступают, но нас пока не трогают. Есть и хорошая новость. В августе римляне наконец-то разгромили вторгшиеся в Италию войска. Стилихон собрал много рекрутов, пришли и союзники с Данувия — аланы и гунны. Ему удалось разорвать их ряды, а потом он громил их поодиночке, отряд за отрядом. Радагайя взяли в плен и обезглавили. Мы по тебе скучаем и надеемся, что у тебя все в порядке. Твой отец».
Затем следовало продолжение, написанное более изящным почерком. Там шли новости о людях, которых она знала, и о повседневной жизни. Заканчивалось письмо так: «Мы любим тебя. Молим Господа, чтобы поскорее вернул тебя домой. Передай от нас привет Эвириону. Верания».
Нимета поднялась и торопливо пошла к лесу. Лицо ее просветлело. Она даже замурлыкала песенку, которую, будучи ребенком, пела когда-то. На тропе увидела младшего сына хозяев, пасшего свиней, и радостно поприветствовала его, чем очень удивила мальчика.
Вскоре услышала глухой стук деревянного молотка. Перед ней открылась крошечная поляна. В этом месте были заросли кустарника. Их легко можно было выкорчевать. На поляне стоял недостроенный дом. Он был маленький, примитивной круглой формы, зато в нем имелось два слюдяных окошка со ставнями. Крышу Эвирион хотел сделать из дерна, с отверстием для вытяжной трубы. Сплести крышу из соломы он не умел. К тому же его крыша будет более безопасной в случае пожара. Он стоял на лестнице, прислоненной к стене, и приколачивал стропила к поперечной балке. На нем, так же как и на ней, было одеяние из грубой шерсти, служившее ему вместо килта. Рельефно выделялась мускулатура. Сильно отросли волосы и борода.
— Эвирион! — закричала она. — Письмо. Опять Виндолен. В этот раз он и теплую одежду принес, спускайся. Сам прочтешь. Замечательные новости.
— Погоди, — сказал он. Закончив работу, бросил вниз молоток и спустился на землю. — Ну-ну, значит, где-то жизнь еще продолжается. Иногда я в этом не уверен.
— Возьми, читай, — она сунула ему в руки дощечки.
Он быстро прочитал, положил их на землю и пробормотал:
— Италия спасена. Это, без сомнения, замечательно, но сейчас она, наверное, лежит в руинах.
— Ты, я смотрю, не радуешься, — сказала она опечаленно.
Он пожал плечами:
— А чему радуешься ты? Ведь мы по-прежнему в ссылке.
— Но мой отец…
— Ага, ты рада оттого, что известие это сделало его чуть счастливее. — Эвирион улыбнулся. — Это хорошо. Он хороший человек, лучший из тех, что я знаю. Не буду плакаться на свою судьбу.
В голосе ее зазвучали теплые нотки.
— Ты и не плачешься. Ты слишком сильный для этого.
— В некоторых отношениях. А в других… ладно, размышления на грустные темы ослабляют человека.
Она махнула рукой в сторону дома:
— Посмотри, что ты уже сделал. Он выдержит любую погоду.
— Ха! Пора бы мне уже и закончить. Вот-вот и зима придет.
— Да ты успеешь. Раз уж начал, сделаешь все мигом.
Работать ему было трудно. Может, в этот раз Виндолен принес инструменты, которые он просил у Грациллония. У Катуалорига инструментов было мало, и они самому были нужны. Он с сыновьями помогал ему иногда, но большей частью приходилось трудиться одному. Ведь хозяевам надо было готовиться к зиме.
— Да, в следующем месяце будет готов, если все сложится удачно, но вряд ли я сделаю его удобным.
— Со временем сделаешь. Мне не терпится переехать.
Жили они все вместе, с семьей и двумя коровами. Хозяева относились к ним дружелюбно, но в разговоры не пускались. Как только темнело, гасили свечи и отправлялись спать на шкуры, разложенные на можжевеловых ветвях. Угли, горящие в очаге, — вот и все освещение. Пахло дымом, потом и навозом. Когда Катуалориг совокуплялся с женой, никто не спал, хорошо, что процесс длился недолго. Дочь хихикала.
Нимета и Эвирион решили, что им нужно жить отдельно. Хорошо, что двор их был небольшим, и построить на этой территории еще один дом было невозможно. Иначе обидели бы людей, любивших Грациллония и расположенных к ним.
— Дому, конечно, далеко до того, что был у тебя в Исе, и даже до последнего твоего жилища, — покаялся Эвирион, — но, надеюсь, будет лучше, чем в пещере.
— Если бы я могла помочь! — Радость ее улетела вместе с ветром. — Так неприятно сознавать себя бесполезной.