Поезда были готовы к отправлению — готовы уже два часа назад, — но неподвижно стояли в темноте. Водители сидели на местах, дожидаясь приказа. Запасы продовольствия и снаряжение загрузили в жилой вагон; там же находился и несчастный врач-практикант Савас Цитуридис. Доктор Росбах сказал, что его ассистент еще не доучился и к самостоятельной работе не готов. Цитуридис горячо согласился — но все-таки поехал. Ян не мог рисковать людьми, не имея в дороге вообще никакой медицинской помощи. Уже проверили все последние мелочи, уже успели уснуть свободные водители… У Яна не оставалось никаких оправданий задержки.
— Через пять минут вернусь, — сказал он, не обращая внимания на вопросительные взгляды экипажа.
Он выбрался из танка номер шесть — на обратном пути он сам его поведет — и пошел вдоль состава назад. Вот оно, назначенное место. Но там никого. Рискованно было посылать даже первую записку, а уж вторую — и вовсе безумие… Но иначе он просто не мог… Центральная улица была пустынна, все спали.
— Ян! Это ты?
Он быстро обернулся и увидел ее. Возле склада. Увидел — и бросился навстречу.
— Я боялся, что ты не придешь.
— Записку я получила, но не могла уйти, пока все не уснули. Она велела следить за мной.
— Слушай, поехали со мной!
Он собирался убеждать ее рационально и логично. Собирался объяснить, как важно для нее уберечь независимость, которой она успела добиться, как прекрасно было бы повысить профессиональный уровень штурмана… Это были хорошие доводы. Как он ее любит, как она ему нужна, — об этом он говорить не собирался. Но стоило ему ее увидеть — и все заготовленные слова куда-то улетучились, и он просто выпалил эту фразу.
Эльжбета испуганно отпрянула:
— Нельзя мне! Там же одни мужчины!
— Но мы же не скоты. К тебе никто не прикоснется, поверь. А для нас с тобой это очень важно, для обоих.
— Градиль ни за что не позволит.
— Конечно. Поэтому тебе нужно уехать без позволения. Все меняется, и мы должны ускорить эти перемены. Если корабли не придут — мы тут проживем всего несколько лет. Когда начнется жара — а мы не сможем переехать, — сгорим. Так я хочу быть это время с тобой. Слишком мало дней остается, просто невыносимо терять хоть один из них.
— Конечно, я понимаю…
Она была в его объятиях и не сопротивлялась, не пыталась вырваться… И вдруг через ее плечо он увидел бегущих Риттершпаха и еще двух прокторов. Все трое с дубинками.
Ловушка! Так вот почему Эльжбета опоздала. Записку перехватили и все подстроили так, чтобы поймать их вдвоем. Конечно же, это организовала Градиль — и теперь торжествует победу.
— Нет! — крикнул он, отталкивая Эльжбету и принимая боевую стойку. Раз у них дубинки, значит, убивать его они не собираются. Собираются только изувечить и привести к Градиль на суд…
— Нет! — крикнул он еще громче, ныряя под удар первого проктора.
Дубинка просвистела над головой, а он ударил проктора кулаком в грудь с такой силой, что услышал, как с хрипом вырвался воздух из легких. А поворачиваясь, еще добавил локтем в горло. Первый скрючился.
Дубинка чиркнула по виску и обрушилась на плечо. Ян вскрикнул от боли. Но схватил нападавшего сзади за шею локтевым сгибом и развернул, поставив его, словно щит, между собой и Риттершпахом. По счастью, толстяк был достаточно труслив и до сих пор держался позади, прячась за своих подчиненных. Но дальше ждать было нельзя, и пришлось вступать в драку самому. Он сильно замахнулся — но близко подойти постеснялся, — и попал в проктора, которого держал Ян. Тот взвыл от боли. Хайн замахнулся снова…
— Не надо! Пожалуйста, перестаньте!..
Эльжбета попыталась разнять дерущихся. Первый проктор грубо оттолкнул ее в сторону и попытался зайти к Яну сзади. Эльжбета с криком снова бросилась к ним — и угодила под дубинку Риттершпаха.
Ян услышал резкий стук удара, попавшего в голову, — Эльжбета упала и затихла.
Он хотел помочь ей, но сначала надо было разделаться с этими. В неукротимой ярости он сжал своего пленника так, что тот сначала забился от боли, а потом обмяк, потеряв сознание. Тем временем первый ударил раз, другой… Боли Ян не почувствовал. Подхватив дубинку, он швырнул безжизненное тело навстречу первому, а сам пошел следом, ударил его дубинкой — и молотил до тех пор, пока тот не замер. Потом развернулся и пошел навстречу Риттершпаху.
— Не надо!.. — завопил Хайн, отчаянно отмахиваясь. — Не надо!..
Ян не ответил. За него говорила дубинка. Сначала по руке — пальцы Хайна разжались и выронили оружие, — потом по шее, по затылку, когда проктор-капитан кинулся было бежать…
— Что здесь происходит? — закричал кто-то. Это один из механиков бежал вдоль поезда.
— На меня напали. Ее ранили. Зови доктора Цитуридиса, быстро!
Ян нагнулся и бережно поднял Эльжбету, боясь того, что может сейчас узнать. Но не знать было еще страшнее. На бледной коже расплывалось темное пятно крови, но Эльжбета дышала. Дышала слабо, но ровно.
Он осторожно отнес ее в ближайший вагон и бережно уложил на какой-то грязный коврик.
— Где вы? — раздался голос снаружи. — Что случилось?
Это был Цитуридис, склонившийся над лежавшими на земле. Осмотрев Риттершпаха, он поднялся. Его лицо было испуганным.
— Тот без сознания, а этот — мертв.
— Ну и ладно, ему ты ничем не поможешь. А вот Эльжбета, этот боров ее ударил. Позаботься о ней.
Доктор залез в вагон; Ян подождал, пока он раскроет сумку, и выбрался из вагона. Послышался топот, кто-то подбежал. Ян закрыл дверь, посмотрел на нее — потом снял с пояса ключ и запер.
— Представление окончено, — сказал он, повернувшись к подошедшим. — Они на меня набросились — я с ними разобрался. А теперь давайте убираться отсюда, да поскорее, пока нам еще какую-нибудь пакость не устроили.
То, что он сделал, не задумываясь, было, вероятно, глупостью. Но что сделано, то сделано. Он же пытался действовать по правилам, унижался перед Градиль, стерпел ее отказ… А теперь он все устроит по-своему. Пути назад нет.
Лязгнула сцепка, вагоны покатились, все быстрее и быстрее… Пропустив один поезд и едва не попав под колеса следующего, Ян побежал к своему танку.
— Поехали, — скомандовал он, захлопывая люк. — Обгоняй поезда.
— Давно пора, — ответил Отакар и включил моторы.
Уже сменилась Дорогой центральная улица, уже исчезли за последним вагоном крошечные издали здания складов, — а Ян все никак не мог успокоиться. Вот уже и заборные столбы остались позади, и фундаменты последних ферм, — а он все смотрел на экран монитора. За ними не могло быть погони: единственный оставшийся тягач стоял на фундаменте, снова превратившись в электростанцию. Так что же он высматривал? От кого убегал?