— Я не стану слушать твои выдумки.
— Правду, Семенов… Правду!.. Впервые за всю жизнь ты можешь услышать правду. Давай я расскажу тебе о цивилизациях. Их создало человечество. Эти образования искусственные, придуманные — так же как, скажем, колесо. Их было много, разных, и каждая действовала по-своему, стараясь выжить и сохраниться… Но теперь это все давняя история, а на Земле остались только два класса: те, кто правит, и те, кем правят. А еще осталась мгновенная смерть — для каждого, кто пытается что-то изменить. И вот это последнее, монолитное общество распространилось даже на звезды. На все сытые, благополучные миры, которые открыло и освоило человечество. Но не на все звезды, а только на удобные для жизни. А когда нужно освоить планету неудобную — такую, как ваша, — тогда зовут прирученных профессоров и дают им заказ. Будьте любезны — обеспечьте нам цивилизацию устойчивую и послушную, потому что любые проблемы могут отразиться на производстве продовольствия, а его нужно много и подешевле. Этакую прелестную безграмотную цивилизацию, потому что для фермерской работы много ума не надо. Но технические навыки необходимы, так что это придется позволить. Так что кусочек оттуда, кусочек отсюда — выбрать, сбалансировать, перемешать, — и вот вам бета Возничего III. Ваша планета. Терпеливые фермеры, всю жизнь проводящие в рабстве и тупости…
— Прекрати! Я не хочу больше слушать, это ложь! — Семенов был шокирован едва ли не до потери речи.
— Чего ради я стал бы лгать? Тем более теперь? Если корабли не придут, то мы все очень скоро погибнем. Но оставшееся время я намерен прожить человеком снова, а не молчаливым рабом вроде вас. У вас, по крайней мере, есть хорошее оправдание: вы порабощены глупостью, недостатком знаний. А я был порабощен страхом. За мной постоянно следят, в этом я не сомневаюсь. Пока я не высовываюсь — не причиняю никаких хлопот, — со мной все в порядке. И было все в порядке, вот уже несколько лет… Надзиратели рады, что я здесь. На этой планете я не более опасен, чем в тюрьме, — а они могут использовать мои знания, опыт… Но они могут обойтись и без меня. Пока что им жалко выбрасывать годы и деньги, потраченные на мое образование. Но если я начну им мешать — я труп. Они послали меня сюда, чтобы как-то использовать мои способности. Послали, твердо пообещав, что я смогу спокойно прожить здесь весь срок заключения и никто меня не потревожит. Но если я скажу хоть слово о том, какова на самом деле жизнь в других мирах, — я умру. Так что я уже мертвец. Понимаешь ты это, Семенов? Если корабли не придут, то я мертвец вместе с вами. Если они придут с теми же экипажами на борту, что и раньше, и ты скажешь им одно лишь слово — я опять мертвец. Так что я отдаю себя в твои руки. И делаю это по самой древней из всех мыслимых причин, Семенов. Любовь. Пожени нас, Иван, ничего больше от тебя не требуется.
Семенов в смятении ломал пальцы, не зная, что и думать.
— Ты просто ужасные вещи говоришь, Ян. Когда я один, у меня тоже разные вопросы появляются, но спросить некого. Однако в исторических книгах написано…
— Исторические книги — дурацкий вымысел.
— Ян, — раздался голос в динамике внутренней связи, — тебя вызывают.
— Соедини.
Сквозь помехи прорвался голос Ли Сю:
— Ян. У нас тут неприятность, на одном танке гусеница лопнула. Стоит на обочине, ребята работают. Ты к ним подъедешь через несколько минут.
— Спасибо. Я им помогу.
Семенов погрузился в свои мысли и даже не заметил, как Ян ушел. Впереди показались два танка; увидев их, водитель убавил ход. Ян прикинул расстояние…
— Не останавливайся. Сбросишь скорость до десяти километров — я спрыгну.
Ян окунулся в палящий зной. В следующий раз, пожалуй, придется скафандр надевать, иначе не вылезешь. Ян опустился на нижнюю ступеньку, подождал немного, спрыгнул, пробежал несколько шагов и помахал рукой водителю. Тягач снова набрал скорость. Ли Сю с двумя механиками возились у растянутой гусеницы: выколачивали соединительный палец из лопнувшего трака.
— Вот видишь, — показал Ли Сю. — Ремонту не подлежит. Металл раскристаллизовался, видно, на изломе.
— Замеча-ательно, — протянул Ян, пробуя ногтем хрупкий излом. — Ну что ж, ставьте запасной.
— Так у нас больше нету, все израсходованы. Можно взять с другого танка…
— Нет. Этого мы делать не станем. — Ян посмотрел на небо. Ну вот, начинается. Корабли не приходят, все изнашивается, а заменить нечем. Так оно и кончится скоро. — Оставляем танк здесь и поехали догонять остальных.
— Не можем же мы его бросить!
— А почему, собственно? Если мы сейчас разорим запас на других машинах — что станем делать при следующей поломке? Оставим его и едем дальше, только запереть надо. А когда придут корабли — приведем в порядок.
На то, чтобы забрать из танка личные вещи и запереть люк, понадобилось несколько минут. В молчании они забрались во второй танк и устремились вслед за ушедшими поездами. И тут их вызвал по радио Семенов:
— Я много думал после нашего разговора.
— Я на это надеялся, Иван.
— Я хочу поговорить — ну, ты знаешь с кем, — прежде чем принимать решение. Ты меня понял?
— Иначе и быть не может!
— А потом мне надо еще и с тобой поговорить. У меня к тебе есть вопросы. Не скажу, что я с тобой согласен. Не во всем. Но я думаю, то, что ты просишь, — я, наверно, сделаю, даже с удовольствием.
Танк мотануло в сторону — это водитель подпрыгнул от неожиданности, оглушенный торжествующим кличем Яна.
Инженеры, строившие Дорогу, покоряли природу — и, наверно, испытывали огромное удовольствие от этого. Иначе трудно объяснить, почему они работали так, чтобы результат их трудов был не только функционален, но и производил наилучшее впечатление.
Было несколько способов преодолеть огромный горный кряж, обозначенный на дорожной карте просто как «Хребет 32-БЛ». Можно было просто пробить длинный туннель, который пронизал бы его насквозь и вывел Дорогу к прибрежным горам, пониже, где дальнейшее строительство не составило бы никаких проблем. Проектировщиков столь простое решение не устраивало. Вместо этого Дорога поднималась широкими, пологими петлями почти к самому верху хребта — она, по сути, проходила по срезанным вершинам прилегающих меньших гор, — а дальше шла по верху, прорезая пик за пиком короткими горизонтальными туннелями. Породу из туннелей использовали для засыпки долин между ними, превратив щебень в монолитную массу с помощью расплавленной лавы. Энергии на это потратили очень много, но потратили не зря. Осталась Дорога, памятник искусству и могуществу человека.
Перед въездом в туннель через самую большую гору находилась громадная ровная площадка. Строители наверняка использовали ее для стоянки своих гигантских машин. Об их размерах можно было догадаться хотя бы по тому, что здесь, на площадке, умещались одновременно все поезда, все тягачи с вагонами. Это было любимое место: пока механики ремонтировали и осматривали технику, семьи могли пообщаться друг с другом, отдохнуть от бесконечных дней в опостылевших вагонах.