К сожалению, наш остров лежал в богатых водах на пути к самой Конии. Рыбы было видимо-невидимо. Но в нашем море плавало много двуногих акул – пиратов, работорговцев, даже купцов, которым не хватало гребцов. Все знали, что люди с Акульего острова, по их словам, рождаются со скованными ногами и руками, изогнутыми под рукоятку весла.
Каждый год пропадало пятеро, десятеро или даже больше наших рыбаков. Некоторых отпускали домой после одного-двух плаваний, других – нет. – Сарзана вздрогнул. – Я сам десятки раз подвергался опасности плена, но благодаря дару или изменял погоду нужным образом, или притворялся сумасшедшим. И, естественно, никогда не показывал работорговцам, что владею магией. Иначе я был бы для них желанной добычей.
– А разве ваше правительство не защищало вас?
– Правительство? – усмехнулся Сарзана. – Наши правители были далеко, им было все равно, что происходит с нами. О нашем острове вспоминали, только когда присылали налоговый корабль. Подати были тяжелы, хуже всякого пиратства. Кония управлялась или, вернее, не управлялась толком в течение многих веков одной-единственной династией, которая за это время выродилась. Простые люди ничего не видели от властей, кроме притеснений.
– Боги дали людям сталь, – сказала Корайс, – поэтому необязательно терпеть несправедливую власть.
Сарзана с удивлением посмотрел на Корайс.
– Может быть, об этом есть легенда в вашей стране, легат. Но не в моей. У нас говорили, что тот, кто убьет короля, умрет миллион раз, и его душе никогда не будет покоя. Ее будут мучить демоны. Вечно… Но мы уклонились от темы.
Однажды пираты окружили десять рыбацких лодок, сняли с них всю команду, а лодки потопили с идиотской жестокостью. Таково было начало конца. Мы, кораблевладельцы, собрались вместе и решили, что надо что-то делать. В тот день меня коснулась рука богов, потому что я знал, как именно следует поступить. Наверное, тогда я понял, на что способен мой дар. Мы должны отомстить, сказал я, и отомстить жестоко. Если мы будем терпеть такое, то из мужчин превратимся в евнухов, заслуживающих смерти, а наши женщины станут портовыми шлюхами. И наш остров лишится гордого имени повелителя морей и станет называться Медузным. Мой язык работал словно сам по себе, а когда я замолчал, все кричали, а потом несли меня на руках.
Сарзана вздохнул и продолжал:
– Мы организовали отряд. Рыбаки больше не плавали в собственные потайные уловные места. Мы стали выходить в море только группами – не меньше пяти лодок, шли известными маршрутами, и всегда на каждой лодке был наблюдатель, высматривающий вражеский парус. В каждой лодке под сетями мы прятали оружие. Сначала у нас были только остроги, трезубцы и разделочные ножи, но когда первый пират совершил ошибку и напал на нас, мы обзавелись мечами, копьями и луками. – Он сурово усмехнулся. – Очень быстро мы научились владеть оружием и давали отпор всякому, кто был настолько глуп, чтобы приплывать к нам за рабами. Слухом земля полнится, скоро все узнали, что воды Акульего острова безопасны для всех, кроме торговцев людьми.
Глаза Сарзаны засверкали.
– С других островов к нам приехали рыбаки просить нашей помощи. Всем им мы говорили одно и то же: присоединяйтесь к нам и обретете мир. Никого долго уговаривать не пришлось – выгоды сотрудничества были налицо.
Холла Ий переживал рассказ не меньше самого Сарзаны.
– И вас избрали вождем? – спросил он.
– Естественно. А кого еще? Не прошло и года, как в водах нашего архипелага стало безопасно. Жители островов доверяли мне, поэтому они предложили мне править ими и в обычной жизни, а не только во время стычек. Я отобрал самых храбрых мужчин, и им платили только за то, что они всегда были готовы сражаться. Мы отрегулировали рыночные цены так, что рыбак, вернувшийся с лова, всегда имел достаточно денег, чтобы починить сеть и купить наживку. Споры у нас разрешал выездной суд, а не землевладельцы. У нас был собственный флаг. На нем был символ нашего движения – акула. И у нас был мир. Но ненадолго.
– Думаю, вашим правителям не понравилось, что появилось новое королевство посреди старого, – предположила я.
– Верно. Но все было не совсем так. У нас появился новый деспотизм, гораздо хуже, чем правление вырождающейся династии. Это – сами люди. Старый король умер. Появилась вакансия. На Конии, на других островах чернь штурмовала дворцы правителей. До нашего острова донеслись вести, что старая династия свергнута в крови и пламени, и головы благородных, торчащие на колах, украшают улицы столицы.
Сарзана вздохнул.
– И тогда пришел страх. Знайте же, милостивые господа, если вам повезло и вы не знали тирании, что нет тирании хуже, чем насаждаемая толпой. Стоит только человеку благодаря уму, находчивости или везению подняться над остальными, как его немедленно устраняют. Так серп срезает прежде всего те колосья, которые выросли выше других. Я понял, что первый принцип монархии – царствовать справедливо, второй – те, кого боги сделали подданными, не должны влиять на решения монарха.
Я искоса посмотрела на Корайс, сохраняя бесстрастное выражение лица. Корайс сверкала глазами, словно ей отдали несправедливый приказ, который тем не менее она должна выполнить. Холла Ий, напротив, кивал, полностью соглашаясь. По лицу Гэмелена понять его мысли я не смогла. Сарзана между тем продолжал:
– Правительство свергли и торжественно собрали то, что они называли народным парламентом. – Он презрительно скривился. – Вообразите этих лавочников, солдатню, чумазых крестьян, шляющихся по дворцам, которые они обагрили кровью. И каждый из этого сброда вопил, что он знает, что надо делать. Они собрали правительство хуже некуда, а всякий, кто был лучше других, уничтожался, чтобы время королей никогда больше не наступило. Самым плохим было то, – мрачно продолжал Сарзана, – что вокруг новых правителей кормилась целая орава льстецов и подвывал, которые не давали понять этим дурням их полную неспособность управлять государством. В начале, когда восстание только началось, бедные землевладельцы, которые ничем никогда не помогали Конии, а только грабили крестьян, сидя в своих поместьях, поняли, с какой стороны ветер дует, и немало пограбили вместе с чернью. Потом их выставляли напоказ, доказывая некровожадность новой власти. Им, конечно, постоянно приходилось унижаться перед новыми хозяевами.
– Мне кажется, – сказал Гэмелен, – что к тому времени Акулий остров рассорился с остальной Кенией.
– Это так, – кивнул Сарзана. – Когда они поняли, что есть и другой путь управления государством, что у нас все свободно платили налоги и еще больше оставляли себе, они собрали карательную экспедицию, чтобы выжечь еретическое гнездо. И я понял, что, когда у народа есть внешние враги, с которыми надо бороться, управлять им значительно легче – Похоже было, что он давно хотел высказать эту мысль. – Они послали огромный флот, приказав полностью разграбить нашу землю. У старого режима, может быть, что-то и вышло бы. Но не у этих голодранцев. Несколько месяцев они набирали солдат, переучивали торговых мореходов в боевых офицеров, а потом у них начались проблемы со снабжением. И все это отняло много времени, времени, которого у них не было. Дело в том, что со мной что-то случилось. Однажды – я решил говорить правду, а то бы сказал, что в этот день сверкала молния и ударял гром, – так вот, тогда я… понял. Я не знаю, каким другим словом это описать. Что, Гэмелен?