Полукруг свода почти касался головы, но дышать было легко. Наверное, и вентиляция предусмотрена. Воздух хотя и влажный, но не затхлый. Старуха говорила: в случае опасности нужно идти задом наперед. Но как же он сориентируется? Можно считать шаги.
Каковенко попробовал считать, однако скоро сбился. Сердце стучало так сильно, что, казалось, заглушало звук шагов. Вот и первый поворот. Пока все спокойно. Ни гробов, ни ловушек, ни нечисти. Он свернул вправо и медленно продолжал двигаться, светя перед собой фонариком.
Ход стал сужаться, из стен показались корни окаменевших деревьев. Значит, скоро начнется кладбище.
Корни почти перегораживали проход, цепляясь за одежду. Приходилось осторожно протискиваться между ними. Проклятый пестик окончательно «достал» водопроводчика. Он отцепил его и переложил в карман. Может быть, перекурить? А запах сигары? Учуют.
О том, кто именно может учуять, он старался не думать.
Нет! Сейчас не до курева. Однако он уже должен быть в районе кладбища. Но гробов почему-то не было видно. Раньше, он хорошо помнил, их прогнившие углы торчали из стен, сейчас же ход был свободен. Исчезли даже окаменевшие ветви. Правда, и ход теперь был не каменный, а простой земляной, подпертый кое-где деревянными крепями. Крепи густо поросли странными белесыми грибами, напоминавшими опята.
Каковенко догадался выключить фонарик, и грибы замерцали слабым прозрачным светом, словно гигантские скопища светляков. Так, с выключенным фонариком, он продвигался от одного светлого пятна к другому.
Водопроводчик почти успокоился. А чего бояться? Внезапно рядом раздался легкий треск. Каковенко поспешно включил фонарик и провел лучом по сторонам. Он как раз находился возле очередной подпорки. И тут водопроводчик с ужасом заметил, что прогнившая балка еле держится, надломленная выпершей из стены хода каменной глыбой. Движение воздуха или сотрясение грунта от его шагов потревожило ее, и она была готова вот-вот переломиться.
Треск повторился, сверху посыпалась земля, мелкие камешки. Каковенко, не помня себя, рванулся вперед. Свод угрожающе загудел, но обвала не последовало.
Влево вел хороший, выложенный кирпичом, просторный ход, вправо – скорее похожий на нору. Идти здесь можно было только пригнувшись, и, похоже, дальше ход еще больше сужался.
Водопроводчик снова вспомнил старуху. «Все время вправо», – сказала бабка. Ладно. Коли он начал, то и дальше пойдет согласно ее советам.
Каковенко пригнулся и двинулся вперед. Ход действительно начал сужаться и наконец стал высотой не больше метра. Оставалось только ползти. Ход, вернее, теперь уже лаз, становился все уже. «А если дальше тупик, – в ужасе подумал Каковенко, – сумею ли я выбраться? Что ж, одним мертвецом станет больше».
Стены лаза сузились до предела. Все, понял Каковенко, он в могиле! Дальше пути нет. Самое время перекурить. Бояться больше нечего! Он перевалился на левый бок и попробовал извлечь из кармана цилиндр с сигарой. Сигара раскурилась на удивление быстро в такой тесноте. Он посветил фонариком, сигарный дым медленно уплывал куда-то вперед. Может быть, все-таки попробовать пробиться?
Каковенко сделал резкий рывок вперед и застрял. Ход стиснул его со всех сторон.
Труба? Ладно, двигаться назад. Он попытался, словно рак, попятиться, но ход держал крепко. Он дернулся изо всех сил. Вроде подается; еще рывок. Дышать стало легче. Что ж дальше? Вернуться? А пророчество старухи? Но дальше дороги нет. Будь он немного потоньше… Ход явно куда-то ведет. А если раздеться? Снять хотя бы пиджак?
Каковенко минут десять лежал без движения и размышлял. Лежать было приятно и спокойно. Он даже пригрелся. Двигаться никуда не хотелось. И все же? И все же надо ползти вперед.
Он еще отодвинулся назад, так что можно было кое-как стащить с себя одежду. Кряхтя, избавился от пиджака вместе с проклятым пестиком, подумал немного, скинул рубашку и штаны. И снова двинулся вперед.
Трусы и майка плохо защищали от жесткого грунта, и скоро Каковенко ободрал локти и колени. Земля каким-то непонятным образом набилась в рот, и он то и дело отплевывался. Вот он на том самом месте, где застрял полчаса назад. Снова ход сжал бока.
Попробовал протиснуться вперед и почувствовал, как обдирает бока и спину. Было неимоверно больно. Неужели конец?
Каковенко, собрав все силы, рванулся вперед и закричал от боли.
Он лежал на левом боку, тяжело дыша и вытянув одну руку вперед. Еще сантиметр. Так, пройдено. Еще! Еще!!! Ох как больно! Вроде ход расширяется. Чуть-чуть, но расширяется.
Он продолжал двигаться на боку, помогая себе правой рукой и ступнями, обутыми в крепкие туфли. Ход действительно расширялся. Скоро он смог перевалиться на живот, потом встать на четвереньки и наконец – о, счастье! – выпрямиться! – выпрямиться почти в полный рост.
Каковенко осветил себя фонариком. Кожа содрана почти всюду, кровь кое-где запеклась, а кое-где продолжала сочиться. Белье изодрано в клочья. Если бы сегодня утром ему кто-нибудь сказал, что он сможет проделать подобное, он не то чтобы не поверил, он посмеялся бы над болтуном. Неужели все-таки пролез? «А назад?» – неожиданно пришла ужаснувшая его мысль. Назад он не выберется. Значит, только вперед. Ведь ход куда-то ведет. Он потихоньку стал двигаться вперед. Все тело саднило, и хотя водопроводчик непрерывно морщился от боли, он решил довести дело до конца, пускай это даже стоит ему жизни. Фонарик выключил, экономя питание, но время от времени ему чудилось, что под ногами разверзается пропасть. Он останавливался, щелкал кнопкой и светил под ноги. Но все оказывалось в порядке. Пол хода стал гладким и ровным. Водопроводчик совсем успокоился и повеселел. О том, как он будет выбираться отсюда, вовсе не думал. Коли имеется ход, значит, он куда-то ведет. А собственно, какая разница – куда? Главное – вперед.
Впереди неожиданно мелькнул свет. Каковенко приостановился и вгляделся повнимательнее. Свет не походил на дневной, а напоминал скорее отблеск костра. Водопроводчик пошел совсем медленно и почему-то на цыпочках. Становилось все светлее. Каковенко замер и прислушался. Он явственно слышал голоса.
Водопроводчик прижался к стене и, стараясь идти совсем бесшумно, прокрался вдоль нее. Ход заканчивался и выводил на неширокую галерею, опоясывающую по кругу небольшую площадку, расположенную метрах в трех ниже. Она была как бы предназначена для зрителей, наблюдающих, что происходит внизу. Сейчас единственным зрителем оказался водопроводчик.
Каковенко, кривясь от боли и стараясь не стонать, опустился на корточки, потом лег на живот и пополз к краю парапета, огораживающего галерею. Парапет представлял собой каменные блоки наподобие бордюрных камней.
Они лежали впритык друг к другу, но между ними попадались щели. Водопроводчик подполз к парапету и приник к щели. Отсюда все было видно как на ладони. Лишь только он бросил взгляд вниз, как сразу понял, что его мучения были не напрасны. Все негодяи в сборе.
Каковенко узнал американцев, а вот два других молодых человека оказались ему неизвестны. Почему-то он считал, что представители отечественной нечистой силы должны выглядеть глубокими стариками. Вид молодых лиц озадачил водопроводчика.