– Исчезни! – рявкнул бывалый водопроводчик.
– Я тебе, сучок старый, исчезну! Ты чего это к Клавке зачастил? Старое вспомнил?
Каковенко решил не обращать внимания на вопли жены, он молча допил чай, поспешно собрался и почти выбежал из квартиры. А мегера продолжала бушевать.
– Эй, Николай, – окликнул его знакомый пенсионер, – ты где пропадаешь, пойдем по маленькой пропустим.
Но водопроводчик отмахнулся и полностью ушел в себя. А не сходить ли все же к Казакову и рассказать об услышанном под окнами дома номер шесть? Старик почесал голову и решил, что не стоит. Нет, к ним он не пойдет. А пойдет?.. Он снова почесал голову. Правильно, пойдет к Клавдии. Вроде бы в гости, а на самом деле узнать, как там поживают иностранцы. Ведь за ними нужен неусыпный надзор. А то еще не уследишь, когда они отправятся в Лиходеевку, и тогда всей операции крышка.
И он отправился в гостиницу.
Клавдия встретила его без особого восторга.
– Ты чего это, Коля, ходить сюда повадился? – настороженно поинтересовалась она. – Мне Дуська сейчас звонила…
– Ну и что? – полюбопытствовал Каковенко.
– А ничего! Обещала лохмы выдрать. Так, зараза, и сказала. А еще сестра! Ты бы ушел отсюда… Ни к чему это… Кто старое помянет… – она закусила губу и отвернулась.
– Да вовсе не за тем, – обрадовал ее водопроводчик.
– А зачем?
– Так, в гости зашел.
– В гости?! Катись-ка ты, Колюнчик, к своей Дуське шепелявой!
– Ты это, Клавдия, брось! Чего хамишь?! При чем здесь Евдокия? Что же, я не могу свояченицу навестить?
– Хватит, нанавещался! Раньше надо было думать, – и Клавдия в сердцах швырнула на стол связку гостиничных ключей с массивными грушевидными набалдашниками.
– А как тут иностранцы поживают? – решил перевести на другие рельсы скользкий разговор Каковенко.
– А тебе какое дело?! – вовсе распалилась Клавдия. – Ты что, из госбезопасности? Этот придурок Мухоедов без конца интересуется, ты… Или, может быть, фарцовщиком заделался?
– Никем я не заделался! – миролюбиво возразил Каковенко. – Просто интересно…
– И мне интересно, чего ты тут все время шныряешь. Нету твоих иностранцев. Уехали на экскурсию!
– Давно?
– А иди-ка ты, Николай Яковлевич, домой к любезной моей сестрице Евдокии Кирилловне и передай ей от меня привет, вот этот!
Клавдия быстро оглянулась по сторонам, потом еще быстрее повернулась к бывалому мужчине спиной и, резко задрав юбку, выставила костлявый зад.
– Тьфу, дура! – плюнул водопроводчик и пулей выскочил из гостиницы. Стараясь не думать о проклятых бабах, он устремился назад в город. Он пошел домой и тупо смотрел телевизор, совершенно не видя, что происходит на экране. Потом он, послушный воле супруги, отправился в магазин за молоком и несколько раз отклонил предложение сообразить на «беленькую».
«На операцию нужно отправляться с ясной головой», – про себя решил он и мужественно вынес недоуменные и насмешливые взгляды приятелей.
Время словно стояло на месте. Бедняга совсем извелся и с горя решил лечь спать.
– Ты не заболел? – недоуменно спросила Евдокия. Ее супруг отродясь не спал днем! – Или, может, с Дуськой приустал? – вновь закипая, угрожающе прошипела она.
Но Каковенко ничего не ответил, а отвернулся к стене и затих. Сон, однако, не шел. Он ворочался с боку на бок, поминутно поглядывая на настенные часы и тупо таращась на неподвижные стрелки. Несколько раз он попытался представить: что же будет делать, захватив с поличным иностранцев и наших колдунов.
– Ничего, – успокаивал себя водопроводчик. – Главное – поймать их на месте преступления.
Но в чем заключается это самое преступление, он даже не размышлял. Наконец сон сморил неустрашимого, впрочем, не сон, а странная дрема, когда и спишь, и не спишь, а находишься в полузабытьи. Разные удивительные и нелепые картины проходили перед ним. То он оказывался в подземном ходу и блуждал по бесчисленным коридорам, то пребывал в постели с Клавдией, но она почему-то превращалась в облезлую черную кошку, то хозяин дома номер шесть ласково манил его костлявым пальцем…
Ровно в шесть вечера водопроводчик пробудился. Дневной сон и кошмарные сновидения сделали свое дело. Страшно болела голова, по ней точно кто-то стучал молотком. Каковенко сунул голову под струю холодной воды, стало полегче. Он принял две таблетки анальгина и задумался: «А не плюнуть ли на всю эту галиматью по примеру милиционеров?».
«Да ты что?! – одернул его внутренний голос. – Слабину даешь?!»
«Нет! Характер нужно выдерживать до конца», – решил Каковенко, кое-как перекусил и вышел на улицу.
Любимая супруга Евдокия сидела в окружении подруг и что-то горячо рассказывала. Увидев благоверного, она вскочила и ткнула в него пальцем. В этот момент и лицом и позой она как две капли воды походила на знаменитый плакат времен Гражданской войны, на котором красноармеец вопрошает: «А ты записался?»
Каковенко скрылся от указующего перста, поспешно поднявшись назад, в квартиру. Он с тоской посмотрел на циферблат часов. Не было еще и семи. Угнетенный водопроводчик бесцельно слонялся по квартире, пока ему не пришла в голову мысль об экипировке.
«Дело предстоит опасное, – прикидывал он, – поэтому неплохо бы вооружиться». Но с оружием в доме было туговато. Каковенко в сомнении перебирал кухонные ножи, на вид довольно страшные, на деле же весьма неудобные и стесняющие движения. Он достал из глубин буфета сечку, которой Евдокия рубила капусту. Увесистый снаряд радовал руку, но не пойдешь же, размахивая им, по городу. И сечка тоже была отвергнута. Так перебирал он различные предметы домашнего обихода, пока не вспомнил о ступке – наследие покойной тещи. Ступка была старинная, медная. Однако не она сама, а увесистый пестик и явился тем самым оружием, которое, по мысли Николая Яковлевича, было надежным и удобным одновременно. Он взял пестик, прикинул его на ладони и остался доволен.
– Вещь! – вслух выразил он свою мысль. После чего изготовил из бельевой веревки нечто вроде перевязки и поместил грозное оружие за спину, словно самурай свой верный меч…
Вооружившись, Каковенко повеселел и даже снова стал насвистывать. Его губы слегка фальшиво выдували: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»
Время, казалось, потекло быстрее. К пестику скоро добавились карманный фонарик, перочинный нож, моток веревки.
Не спеша Каковенко дошел до Лиходеевки и вышел на единственную ее улочку. Несмотря на то что водопроводчик был коренным горожанином (детство и юность прошли в славном городе Конотопе), его всегда тянуло в деревню.
Выйдя на улочку Лиходеевки, которая грозно величалась улицей Августа Бебеля, он почему-то тотчас вспомнил родной Конотоп. Даже не сам город, а многочисленные деревеньки и хуторки, окружающие его. Непонятная грусть охватила вольного охотника. Легкие его расширились, и он вдохнул сельский воздух полной грудью. И вновь сомнение закралось в душу водопроводчика. Проклятый пестик, оттопыривший пиджак, словно небольшой горб, преизрядно натер спину, аромат колбасы прорывался из кармана наружу и вызывал слюноотделение, а главное, главное – здесь было так хорошо, что хотелось просто сесть на первую попавшуюся скамеечку возле ворот и посидеть, не думая ни о чем.