– Но, Любаша, ей только четырнадцать. У нее не может быть таких нескромных мыслей в голове, она еще совсем ребенок.
– Ты уверен? Этот ребенок еще год назад спрашивал нашу Лельку, лапает ли ее какой-нибудь парень. Лелька потом приходила ко мне и спрашивала, что такое «лапать». У Кольки, конечно, полно девушек, он парень красивый, но когда само в руки идет… Не знаю. Не уверена, что он сможет удержаться. И что мы потом будем с этим делать? А если беременность?
– Слава богу, Колька редко бывает дома днем, – вздохнул Родислав. – А вечером мы с тобой как-нибудь присмотрим.
– Родик, я боюсь, меня это очень беспокоит.
Его тоже беспокоила перспектива вынужденной женитьбы сына на соседской девочке. А куда деваться, если они сойдутся или она действительно забеременеет? Более того, ей только четырнадцать, и Кольку, если бабка постарается, могут просто посадить за половую связь с несовершеннолетней. Лариса заявит, что он ее изнасиловал, – и иди потом доказывай, что ты не верблюд. Нет, такой скандал никому не нужен.
Родислав стал более внимательно присматриваться к поведению Ларисы в те редкие моменты, когда сын бывал дома, и понял, что жена была права. Девочка буквально льнула к Коле, пользуясь любым предлогом, начиная с просьбы объяснить ей что-то по истории или английскому и заканчивая предложением пришить болтающуюся пуговицу, причем сделать это так, что ему даже рубашку снимать не придется. Кроме того, она постоянно донимала его вопросами про кинофильмы, которые имели ограничение «детям до шестнадцати» и которые она якобы не смотрела: а что там было такого, что детям видеть нельзя? И Люба, и Родислав были на сто процентов уверены, что фильмы эти Лариса на самом деле видела, она выглядела значительно старше своих лет и вела себя соответственно, и вряд ли кому-то пришло бы в голову не пустить ее на киносеанс. Люба заметила, что Лариса, если заставала Николашу дома, забегала в ванную и душилась Любиными духами, дорогим французским парфюмом. Если сын ел, Лариса бросалась подавать ему тарелки и приборы, стараясь при каждом удобном случае коснуться его локтем, плечом, бедром или ладонью. Одним словом, все симптомы были налицо, и совершенно непонятно, что с этим делать.
Родислав вызвался поговорить с сыном. Он долго подбирался к сути вопроса, а когда наконец смог сформулировать причину своей тревоги, Николай долго хохотал, потом стал сально улыбаться и объяснять, что малолетками он не интересуется, а вот когда Ларка чуток подрастет, тогда можно к этому разговору вернуться, потому что титьки у нее уже сейчас хоть куда, а задница так и вовсе роскошная. Родислав от таких слов остолбенел, он только в эту минуту осознал, что сын из маленького мальчика превратился в мужика, взрослого, циничного и грубого.
Другой заботой Любы, связанной все с той же Ларисой, был страх, что девочка будет плохо влиять на Лелю, тонкую, нервную, чувствительную, погруженную в литературу и совершенно невинную.
– Лелька приходит из школы в три часа, и тут же является Лариса, – жаловалась Люба мужу. – А дома никого нет. Я прихожу только в половине восьмого, а то и в восемь, ты – еще позже. Мы не можем контролировать, о чем Лариса разговаривает с Лелей и каким глупостям она ее учит. Прямо хоть бросай работу и сиди с ними.
Но бросить работу было нельзя, уголовную ответственность за тунеядство в те времена еще не отменили, и Люба с Родиславом продолжали каждый день нервничать, переживать, беспокоиться и напоминать себе о своей вине перед Ларисой и ее бабушкой.
В какой-то момент Родислав подумал, что он больше не может так жить. Ему надоели соседки, от которых не было покоя, ему надоело волноваться за беспутного сына, которого они с Любой безвозвратно упустили и из которого уже совершенно точно ничего толкового не получится, ему надоело выкручиваться и кроить часы и минуты, чтобы побыть с Лизой и не нарваться на подозрения тестя, который отошел от власти и существенным образом повлиять на карьеру зятя в сторону ее ухудшения уже не мог, и он все чаще стал подумывать о том, что пора уже наконец прекратить этот странный, этот невероятный договор, заключенный с женой шесть лет назад, и уйти. Уйти и развестись. И начать новую жизнь с Лизой и их общим ребенком.
В минуту слабости он, правда в весьма туманных выражениях, сказал об этом Лизе, которая, разумеется, узрела в словесных узорах главную суть и очень обрадовалась. Значит, она столько лет ждала не зря!
Для Лизы Спичак вопрос брака с Родиславом Романовым был вопросом не столько романтическим, сколько принципиальным. Да, когда-то она очень сильно любила его и готова была мириться с тем, что у него есть жена и дети, и ждать его, и проводить с ним ровно столько времени, сколько он мог уделить ей, а не столько, сколько хотела она сама. Раньше такая острая влюбленность проходила у Лизы за три-четыре месяца, но роман с Родиславом в своей наивысшей фазе затянулся, и Лиза опомнилась только тогда, когда поняла, что осталась с ребенком на руках и без каких бы то ни было точных перспектив. Родислав не бросал ее, но роль матери-одиночки с приходящим два раза в неделю на два часа отцом ребенка ее категорически не устраивала. Она смотрела на себя в зеркало и понимала, что годы уходят и с каждым днем вероятность счастливого замужества с кем-то еще, помимо Родислава, становится все более призрачной. Кому она будет нужна, утратившая свежесть и с ребенком? Значит, нужно сделать все, чтобы выйти замуж за отца своего ребенка, ибо это единственный мужчина, которого не может отпугнуть наличие Дашеньки и который гарантированно будет ее любить. Лиза даже не задумывалась, так ли уж сильно она любит Родислава, она за шесть лет привыкла хотеть стать его женой, и ей казалось это желание самым естественным и непреложным. Раз шесть лет потрачено – цель должна быть достигнута любой ценой. Невозможно вернуться назад, в семьдесят восьмой год, и выбрать для романа кого-нибудь другого, не так привязанного к семье, а коль невозможно, то нужно сделать все, чтобы сделанный шаг не выглядел ошибкой и чтобы затраченные на поддержание отношений усилия не оказались напрасными. Ведь она даже ребенка родила, чтобы привязать Родислава к себе! Ребенка, которого не очень-то и хотела и который был нужен только для одного – для замужества. А замужества нет как нет.
Узнав, что тесть Родислава вышел в отставку, Лиза затаилась и стала ждать. Ждать твердых обещаний или хотя бы проявлений того, что в семье Родислава все идет к окончательному разрыву. Ей показалось, что затянувшийся период томительного ожидания вот-вот закончится, ведь Родик больше не зависит от генерала Головина и может со спокойной совестью бросить свою постылую жену – генеральскую дочь. Лиза перестала скандалить и грубить, пила только шампанское и только с Родиславом, который все время был за рулем и позволял себе лишь пару глотков, она старательно учила пятилетнюю Дашу называть Родислава папочкой и быть с ним ласковой и послушной. Она видела, что Родислав становится все более усталым и нервозным, и радостно трактовала это как результат неблагополучия в семье Романовых. Наконец ей показалось, что решающий период настал и что если Родислава не удастся оторвать от законного брака сейчас, то не удастся уже никогда. И Лиза перестала предохраняться. Она готова была родить еще одного ребенка, только бы добиться замужества, которое давно уже превратилось для нее в самоцель.