Он бросил трубку. И в следующую секунду в дверь позвонили. Весь дрожа от бешенства после разговора, Гуннар пошел открывать. Его тут же ослепили фотовспышки. И на него обрушился каскад вопросов. Он быстро захлопнул дверь и закрыл ее на замок. Потом устало прислонился спиной к двери. В чем дело? Гуннар недоуменно поднял глаза кверху. Сигне отдыхала в спальне. Интересно, весь этот шум ее разбудил? Может, стоит попросить ее спуститься вниз? Может, вдвоем они быстрее поймут, что происходит?.. Слова, сказанные по телефону, были настолько нелепыми, что до Гуннара их смысл не доходил.
В дверь снова позвонили. Гуннар зажмурился, прислушиваясь к разговорам за дверью. Слов нельзя было разобрать, но велись они на повышенных тонах. Затем он услышал знакомый голос.
— Гуннар, это Патрик и Йоста из полиции. Не могли бы вы нам открыть?
У него перед глазами возник Матте. Сперва живой, потом мертвый, в луже крови на полу в прихожей. Разжав веки, он повернулся и открыл дверь. Полицейские быстро проскользнули внутрь и захлопнули за собой дверь.
— Что происходит? — спросил Гуннар отстраненным голосом.
— Можно присесть? — Не дожидаясь ответа, Патрик пошел в кухню.
В дверь снова позвонили. Телефон трезвонил не переставая. Патрик поднял трубку и тут же бросил ее.
— Я не могу отключить дверной звонок, — в отчаянии произнес Гуннар.
Йоста с Патриком переглянулись, после чего первый пошел к выходу. Он вышел на улицу, откуда тут же послышались сердитые крики. Вскоре полицейский вернулся.
— Мне удалось их утихомирить. Но только на время.
— Нам нужно поговорить с вами и с Сигне, — сообщил Патрик.
Видно было, что разговор предстоит неприятный. Гуннар встревожился. Если бы знать, что происходит…
— Я позову ее, — ответил он.
— Я здесь, — на лестнице показалась Сигне. Вид у нее был заспанный. Одета она была в халат, волосы с одной стороны головы примялись. — Кто это звонит в дверь не переставая? И зачем вы приехали? Вы что-то узнали? — обратилась она к полицейским.
— Давайте присядем в кухне, — предложил Патрик.
— Что случилось? — В глазах Сигне стояла тревога.
— Присядьте, — повторил Патрик.
Йоста подвинул стул для жены. Патрик откашлялся. Гуннару захотелось зажать уши руками, чтобы не слышать повторения тех небылиц, которые ему сказали по телефону. Но Патрик продолжал говорить. Гуннар уставился в крышку стола. Это все ложь. Нелепая ложь. Но это не помешает газетам напечатать ее. И все поверят в то, что это правда. Он посмотрел на Сигне. Вид у нее был недоуменный. Чем дольше говорил полицейский, тем более отстраненным у нее становился взгляд. Сигне умирала у него на глазах. И он ничего не мог поделать. Он не смог защитить Матте, а теперь не сможет защитить свою жену. Эта ложь убьет ее.
Внезапно Гуннар услышал шум. Тот нарастал, заглушая слова Патрика, и Гуннар не понимал, почему другие не реагируют и продолжают говорить. Сам же он ничего не слышал из-за шума, только видел, как движутся рты. Почувствовал, как его собственный рот тоже шевелится, формируя фразу, что ему нужно в туалет, почувствовал, как ноги несут его в прихожую. Казалось, кто-то другой управлял его телом. Гуннар же утратил контроль над собой, чтобы не слышать ненавистные слова и не видеть пустоту в глазах Сигне.
За спиной продолжали говорить. Гуннар прошел мимо туалета к двери рядом с входной дверью. Кто-то невидимый заставил его руку подняться и повернуть ручку. Дверь открылась. Гуннар чуть не поскользнулся на лестнице, но успел восстановить равновесие и начал спускаться вниз. В подвале было темно, но свет Гуннар не стал зажигать. В темноте шум причинял меньше боли. В темноте он на ощупь открыл шкаф рядом с батареей. Тот не был заперт, но даже если и был бы, Гуннар сбил бы замок. Ружье удобно легло в руку. Сколько лосей он застрелил из него на охоте… Гуннар на автомате достал патрон. Будет достаточно одного. Вставив патрон, он щелкнул предохранителем. Шум в ушах усиливался.
Зарядив ружье, Гуннар присел на стул перед столярным столом. Рука его была твердой. Почувствовав зубами холодную сталь, он вздрогнул, но спокойно положил палец на спусковой крючок. Гуннар знал, что поступает правильно. Другого выхода у него не было. Курок спустился. Шум прекратился.
* * *
В груди у Мелльберга появилось странное гнетущее чувство. Никогда раньше с ним такого не случалось. И совпало его появление со звонком Патрика из Фьельбаки. Эрнест завыл в корзине. Пес почувствовал настроение хозяина, поднялся, отряхнулся, подошел к Мелльбергу и опустил голову ему на колени. Бертилю стало полегче, но тяжесть в груди не исчезла. Ему стоило предвидеть, что подобное может произойти. Что Гуннар пойдет в подвал, сунет охотничье ружье в рот и спустит курок. Но разве можно предвидеть подобные вещи? Однако как бы Мелльберг себя ни оправдывал, ничего не помогало. Бертиль резко вскочил со стула, напугав Эрнеста.
— Пойдем, приятель. Пора домой.
Он снял поводок с крючка на стене и прицепил Эрнеста к ошейнику.
В участке было необычно тихо. Все сидели за закрытыми дверьми, но даже так Мелльберг чувствовал на себе их обвиняющие взгляды. И впервые в жизни он испытал угрызения совести. Внутренний голос говорил ему, что он был не прав.
Эрнест потянул за поводок. Оказавшись на улице, Мелльберг сделал глоток свежего воздуха, отгоняя прочь картину — Гуннар на носилках в морге в ожидании вскрытия. Не хотелось ему думать и о жене покойного, или, правильнее сказать, вдове. Хедстрём сказал, что, когда раздался выстрел, Сигне не произнесла ни слова. Патрик с Йостой бросились в подвал, а когда вернулись, она сидела на прежнем месте с отсутствующим видом. Ее отвезли в больницу на обследование, но выражение ее глаз сказало Хедстрёму, что она уже не оправится. Только несколько раз за годы работы полицейским он видел такое выражение. Такие люди жили и дышали, но внутри были мертвы.
Мелльберг долго колебался, прежде чем войти в квартиру. Чувство тяжести в груди не проходило. Он бы многое готов был отдать за то, чтобы вернуть прошлое. Чтобы все было как раньше. Бертилю не нравилось чувствовать себя виноватым, не нравилось сожалеть о содеянном. Ему всегда было сложно принимать последствия своих поступков. Обычно он не слишком переживал, даже если все шло наперекосяк. До этого момента…
— Привет!
Внезапно ему безумно захотелось услышать голос Риты и ощутить ее тепло, от которого ему всегда становилось легче.
— Привет, любимый. Я на кухне.
Мелльберг отцепил поводок, снял ботинки и последовал за собакой в кухню. Собака Риты Сеньорита радостно замахала хвостом при виде своего приятеля.
— Еда будет готова через час, — не поворачиваясь, сообщила Рита.
В кухне вкусно пахло. Бертиль протиснулся мимо собак, которые всегда занимали все свободное пространство, и обнял Риту сзади. Она была такой теплой. Знакомый запах успокаивал Бертиля.