— Итак, — сказала она, — все решено? Вы заберете свои показания об офицере и убитых мирных жителях?
С ними было трое дюжих полицейских. Один из них подтолкнул Рабена в спину, сочтя, видимо, что тот двигается недостаточно быстро. Рабен, с рукой на перевязи, прихрамывающий, от неожиданности споткнулся. Адвокат возмущенно прикрикнула на охранника:
— Вчера в этого человека стреляли ваши люди! Не смейте его толкать!
— Ничего, не рассыплется, — ответил коп. — Сейчас отвезем его в больницу, а потом в тюрьму, как только доктора скажут, что он здоров.
Они проходили через основное помещение, одна стена которого была увешана фотографиями: окровавленные трупы, оружие, армейские жетоны. Рабен задержал взгляд на снимках, потом обернулся на охранников. Эти сонные амбалы наверняка считали, что все дело в силе.
У стены столпилось несколько оперативников. Адвокат, как уже понял Рабен, была из тех, кто никогда не упускал ни одной возможности. Она попросила его подождать и подошла к полицейским.
Рабен взглянул на своих охранников и улыбнулся.
— Не везет мне, парни, — сказал он, поглаживая перевязанную руку. — Второй раз за два года напоролся на пулю.
— Разговорчики, — буркнул толкавший его коп.
Рабен только хмыкнул. Вернулась адвокат, вид у нее был довольный.
— Завтрашнее слушание отменили. — Она обвела взглядом трех человек вокруг него. — Я буду просить, чтобы в больнице его палату охраняли. До тех пор, пока мы не окажемся в суде…
— Почему задержка? — спросил Рабен.
— Полиция считает, что они нашли преступника. Задержан майор Согард, ему вот-вот будут предъявлены обвинения. Среди его вещей найдены улики…
— Что за чушь! — оторопел Рабен. — Согард? Вы это серьезно?
Она разозлилась:
— Вам трудно угодить, Рабен. Разве не вы постоянно твердили, что здесь замешаны военные?
— Но не Согард же! Он не мог быть Перком. Он не мог…
Здоровяк-охранник перебил его лениво:
— Ну, пойдем, что ли? — И толкнул Рабена к выходу.
Путь через управление к выходу был долгим. Наконец, пройдя бесконечные коридоры, они вышли к разделенной на марши лестнице, которая вела в вестибюль.
— Я сейчас не смогу поехать с вами в больницу, — сказала адвокат, глядя на копов. — Но в мое отсутствие полиция не имеет права допрашивать его. Это понятно?
Ей никто не ответил. Хромота Рабена стала заметнее, особенно когда он спускался по лестнице.
— Может, Согард что и скрывает, но он не убийца, — вновь заговорил Рабен.
— Хватит уже! Шагай молча, — гаркнул на него охранник. — Надоел.
— Он же ранен! — вспылила адвокат. — Что вы себе позволяете?
— Ранен… Да он кусок дерьма, который водит нас за нос…
— Согард тут ни при чем!
— Да неужели! — Охранник сложил руки на груди, остановился посреди пролета. — В его личном шкафчике мы нашли обрезки жетонов. Как ты это объяснишь, умник? Шевелись!
Он снова ткнул Рабена в спину, несильно, но тот бы наверняка упал, если бы второй конвоир не поддержал его под руку.
Наконец они одолели этот пролет, оставался всего один.
— Мои жена и сын живут в казарме, — не выдержал Рабен. — Я должен думать о них…
— Достал ты меня уже…
Рабен сорвался на крик, второй полицейский велел ему замолчать и тоже ударил его в спину. Адвокат снова возмутилась, и вдруг они увидели, как человек в синей тюремной робе покачнулся, неловко взмахнул здоровой рукой и в следующую секунду кубарем покатился по ступеням вниз.
— Черт, — выругался охранник, когда добрался до лежащего без движения Рабена и попытался нащупать у него пульс. — Теперь ему действительно нужно в больницу.
Наступила ночь. Последний отряд, сформированный для отправки в Гильменд, покинул расположение части, и теперь там было тихо и пустынно. Почти весь вечер Луиза Рабен безуспешно пыталась добиться встречи с отцом. Потом исчез и Согард. Казармы Рювангена внезапно оказались без управления.
Она шла через пустые кабинеты, ища, с кем бы поговорить, на кого излить свою тревогу. Наконец на оружейном складе она увидела Саида Биляля, который чистил винтовку.
Он не улыбнулся, когда она приблизилась. Даже головы не поднял, не отрывая глаз от винтовки.
— Биляль, — сказала она, — что тут вообще происходит? Мне никто не говорит, когда выпустят отца.
Он будто не слышал ее и продолжал разбирать затвор.
— А что здесь делает полиция? — не отступалась Луиза.
— Не знаю, — наконец проговорил Биляль, пожимая плечами. — Уже все ушли. И забрали с собой Согарда.
Она присела на корточки рядом с ним, пытаясь заглянуть в его замкнутое хмурое лицо.
— Мой отец узнал, что кто-то скрыл радиограммы, полученные во время выезда Йенса в ту деревню. Поэтому военный прокурор ничего о них не узнал.
Биляль отсоединил магазин, стал проверять его в свете тусклой лампы.
— Кто мог это сделать? — спросила она. — Это наверняка кто-то из наших солдат.
Он поднялся, по-прежнему глядя в сторону.
— Неужели вам все равно, Биляль? Разве вы не понимаете, как это важно? Ведь получается, что Йенс говорил правду. А его пытаются обвинить…
— Это война! — вдруг сказал он с неожиданной силой, и она даже вздрогнула — такой яростью полыхнули его темные глаза. — Вы там не были. Вы не знаете, что это такое.
— Не говорите так, — тихо проговорила Луиза Рабен. — Я видела, что делает война. Моего мужа подставили…
— Не было никаких радиосигналов, и никто ничего не скрывает. Рабен просто бандит, и самое ужасное то, что по его вине погибли люди. — Он метнул на нее свирепый взгляд. — А сам остался жив.
Она не сдавалась:
— Но ведь мой отец думает иначе, вы же знаете. Он нашел доказательства. Может, это тот человек, который подложил в шкафчик Согарда те вещи…
Биляль выругался. Первый раз на ее памяти. Потом встал и двинулся к ящикам со снаряжением у стены.
— Раз вещи нашли в шкафу Согарда, значит он их туда и положил, — сказал лейтенант. — Кто же еще? А он идиот. Я всем говорил, что потолки там ненадежные и что лучше в подвал не ходить.
— Биляль, кто занимался радиосигналами два года назад?
В его руках теперь была другая винтовка. Он держал ее так же, как все остальные мужчины в части, — как будто оружие было продолжением его самого.
— Вы медсестра. Вот и занимайтесь тем, за что вам платят.
— Я жена Рабена! И дочь полковника! Двое самых дорогих мне людей за решеткой из-за ваших грязных…