Они пришли в крошечный офис. На письменном столе — компьютер, ежедневник, религиозные книги. На стене — пробковая доска для заметок.
Торпе вышел в смежную комнату, чтобы переодеться, а Рабен стал оглядываться по сторонам. Смотреть здесь было особо нечего, поэтому взгляд его остановился на пробковой доске. Визитки сантехников и кровельщиков, рекламные листовки ближайшего супермаркета, объявление о концерте на маленькой площади в Вестербро.
Неожиданно его внимание привлекло одно имя, напечатанное на более скромной карточке, чем остальные. Чувствуя, как перехватило горло, он вынул кнопку, которой была приколота визитка.
«Анна Драгсхольм, адвокат». Рабочий телефон, мобильный, адрес офиса в районе Новой Королевской площади.
Вот тебе и правда, думал Рабен. Правда — это то, что мы из нее делаем. То, что для одного человека ложь, для другого истина. Все зависит от того, на какой ты стороне.
— Пастырь! — крикнул он, сжимая в руке визитку и пытаясь сдержать ярость. — Черт бы вас побрал, Пастырь! Она была здесь. Драгсхольм. Проклятье…
Он вышел из комнаты в поисках Торпе. И наткнулся на него прямо за дверью. Священник уже переоделся и был теперь в армейской куртке защитного цвета. На лице его отражалась решимость, а в правой, вытянутой вперед руке был зажат черный пистолет.
— Делай что скажу, или я пристрелю тебя, — процедил Гуннар Торпе. — Руки за голову, Рабен, живо!
— Вы никогда толком не умели…
— Хватит одного выстрела, и все будут только рады.
Дуло приблизилось, скользнуло по виску Йенса Петера Рабена.
И он сделал, как было велено.
Серая могильная плита, чистая, изготовленная недавно. На ней имя: Пер Кристиан Мёллер. И две даты, между которыми всего двадцать семь лет. Простая надпись: «Hvil I fred». [3]
Было начало девятого. Лунд руководила командой криминалистов, которую сама вызвала, и пыталась поскорее завершить телефонный разговор с матерью.
— Сара, ты обещала помочь мне. Свадьба…
— Возникли осложнения. Еще есть время.
— Да ты просто забыла! — обвинила ее Вибеке.
— Как я могла забыть? Я все помню. Приду утром.
— Завтра уже свадьба!
— Мам, я не могу сейчас говорить, перезвоню позже. Пока.
Вокруг могилы устанавливали прожекторы и оборудование для земляных работ.
— Тебе уже приходилось это делать? — спросила она Янсена.
Хороший парень. Он многим рисковал, когда помогал ей расследовать убийство Нанны Бирк-Ларсен, но каким-то чудом гроза миновала его. Теперь рыжеволосый криминалист осматривал надгробие и почву около него. Венок отложили в сторону, и оголенный могильный камень окружал только невысокий кустарник.
— Пару раз.
— Как глубоко придется копать?
— Метра два или около того.
— А гроб не поврежден?
Янсен сложил руки на груди и уставился на нее. Чинопочитанием он никогда не страдал, за словом в карман не лез и над тупыми вопросами всегда с большим удовольствием издевался.
— Боюсь, мы забыли прихватить свои волшебные рентгеновские очки. Вот скажи мне… Эй!
Кто-то из команды криминалистов начал выкапывать куст рядом с могилой.
— Не трогай, — распорядился Янсен. — Это ведь чей-то сын. Проявите каплю уважения, пожалуйста.
Странге уже добрую четверть часа висел на телефоне. Наконец он убрал мобильник от уха и подошел к Лунд с усталым и недовольным видом.
— У нас большие проблемы, — произнес он вполголоса. — Прямо сейчас мы не можем получить ордер. Судья хочет знать больше.
— Что за ерунда? Это я хочу знать больше. Поэтому мы и просим разрешение на эксгумацию.
— Нам нужны более серьезные основания, — терпеливо пояснил Странге. — Давайте еще раз встретимся с Согардом и Торпе. Священник знал их всех — и Рабена, и остальных бойцов отряда. — Он вдруг переменился в лице. — Пришла мать!
— Идите и поговорите с ней, — приказала Лунд.
— Нет. — Сказать это ей в лицо ему было непросто. — Лунд, вы такая умная. Я почти во всем поддерживаю вас. Но не сейчас. У нас нет права вскрывать могилу. Мать скорбит о сыне. Мы не можем…
— Где она?
— Там. — Странге кивком указал на серую церковь на окраине кладбища.
Когда Лунд зашла в церковь, Ханна Мёллер громко кричала на священника.
— Я требую, что вы прогнали отсюда этих людей! Я не позволю, чтобы оскверняли прах моего сына!
Лунд подошла к ней:
— Прошу вас, мы можем поговорить?
— Нет! И я не передумаю. Это могила моего сына.
Священник бесшумно скрылся.
— Возможно, произошла ошибка, — терпеливо продолжала Лунд.
— У вас нет на это права!
— Мы должны убедиться, что в гробу действительно он. Для этого нам нужно ваше разрешение.
Ханна Мёллер смотрела на нее с ненавистью и отчаянием.
— Обещаю, что мы будем действовать уважительно и аккуратно.
— С чего вы взяли, что в гробу может быть не он? Что все это значит?
— Есть информация о том, что его видели через три месяца после того, как он был объявлен погибшим. Трое солдат стали свидетелями одного инцидента в Афганистане. Там находился офицер, которого звали Перк.
— Вы хотите сказать, что он жив? — с болью в голосе воскликнула женщина.
— Я не знаю, — ответила Лунд. — Возможно, он был замешан в одном преступлении. Речь идет об убийстве мирных граждан…
— Пер не способен на такое!
— Имея ваше разрешение, мы могли бы начать немедленно. Иначе я вынуждена буду обращаться за судебным решением, и все затянется. Пожалуйста. Если вы…
— Вы не человек. Вы какое-то чудовище! — выкрикнула ей в лицо Мёллер. — Неужели у вас нет сердца?
Это обвинение задело Лунд за живое, она с трудом сдержалась. В памяти снова всплыла картина из прошлого. Когда-то Ян Майер, сидя в инвалидной коляске, сказал ей примерно то же самое. У нее есть сердце. И чувства тоже есть. Именно эти чувства вынуждают ее иногда мучить людей, и мучиться самой. Чтобы найти истину и избавить их от боли.
— Я понимаю, что вы испытываете… — снова начала она, стараясь говорить спокойно.
— Лунд! — В дверях стоял один из оперативников.
— Я занята, — бросила она, не оборачиваясь.
— Приехал Брикс. Он хочет вас видеть.
Ханна Мёллер молча смотрела на нее. Лунд вздохнула и вышла из церкви на кладбище. Все работы были остановлены.