Трясясь от озноба, я заползла под одеяло, попыталась заснуть, но ничего не получилось. Решив включить DVD и посмотреть какой-нибудь детектив, я зажгла свет, почесала живот, встала, снова почесала живот, подошла к телевизору, почесала живот, нашла коробочку с диском, почесала живот, опять почесала живот, в общем чесала живот минут пять… и лишь потом догадалась задрать пижамную куртку и посмотреть на свое тело.
Было от чего испугаться! Вся поверхность кожи имела бордово-красный цвет, я походила на свежесваренного рака. Я мгновенно бросилась к телефону, трясущимися пальцами набрала номер, напечатанный на визитке Дины.
– Абонент находится вне зоны действия сети, – сообщил автомат, – перезвоните позднее.
Отличный совет! Но позднее меня уже может не быть. От лихорадки реки Нга погибают все аллигаторы и выживает лишь одна зебра из сотни. Предположим, по менталитету и воспитанию я ближе к полосатым лошадкам, чем к крокодилам, но где гарантия, что я окажусь той самой сотой счастливицей?
Желудок начал противно сжиматься. Я попыталась успокоиться. Все будет хорошо, для начала измерим температуру, а потом звякнем Дине по рабочему номеру. На дворе вечер, но мышь-то повезли в лабораторию, значит, там находятся люди…
Столбик термометра показал 36,9. Я воспряла духом, пару минут чихала как заведенная, затем попыталась дозвониться до офиса.
– Оставьте свое сообщение. Завтра, придя на службу, мы с вами непременно свяжемся, – пообещал дискант.
Делать нечего, пришлось набирать «03».
– Двадцать восьмая, «Скорая». Что случилось? – осведомился усталый женский голос.
– Я умираю!
– Кто болен?
– Я!
– Имя, фамилия?
– Дарья Васильева.
– Возраст?
– Двадцать пять, – невесть зачем соврала я.
Никогда не скрываю своих лет, а вот поди же ты, взяла и солгала.
– Где проживаете?
– Поселок Ложкино.
– Вы замкадыш? – спросила оператор.
– Кто? – не поняла я.
– Замкадыш, – повторила диспетчер. – Живете за МКАД? Поселок находится за чертой Москвы?
– Да, – подтвердила я. – То есть нет! Вернее, вы правы, я – замкадыш.
– Вас обслуживает область. Какой город ближайший? Подскажу телефон, – вежливо предложила девушка.
Областные медики не спешили отвечать. В конце концов я вспомнила, что имею оплаченную страховку в клинике «Помощь без предела», отыскала полис и дозвонилась по одному из напечатанных там телефонов.
– Неотложка, – пробасил мужчина.
– Я умираю.
– У вас есть наш полис?
Интересно, что будет, если диспетчер услышит «нет»? Он бросит трубку?
– Да!
– Хорошо. Фамилия, имя, возраст.
– Дарья Васильева, тридцать лет, – брякнула я.
Похоже, сообщать сильно адаптированный вариант собственного возраста становится моим хобби…
– Что с вами случилось? – продолжал расспросы диспетчер.
– Умираю, – прошептала я, отчаянно почесывая живот.
– Температура?
– Нормальная.
– Отлично! – ободрил меня доктор. – Где-нибудь болит?
– Это может быть лихорадка реки Нга, – решила признаться я, – от нее погибают все аллигаторы в округе и девяносто девять зебр из ста.
Врач помолчал, потом продолжил опрос:
– Вы или ваши родственники недавно вернулись из поездки? Кения? Индонезия? Вьетнам?
Поняв, куда потекли мысли терапевта, явно никогда ничего не слышавшего об экзотической заразе, я поспешила уточнить:
– Нет, я общалась с белой мышью.
– Так… – протянул врач.
– Ее мне отдали вместо утки, но я решила, что в пакете птица, и развернула бумагу. Мышку временно поселила в замке, а затем выяснилось, что она больна лихорадкой реки Нга, от которой, как я уже говорила, погибают крокодилы и зебры. У меня есть телефон ученой, которая работает с вирусом лихорадки, но дама не берет трубку, а мне с каждой минутой делается все хуже. Невыносимо чешется живот!
Из аппарата донеслось покашливание, потом дежурный коротко бросил:
– Минуту…
Мой слух уловил шуршание и его вопрос, адресованный кому-то из коллег:
– Андрей, звонит тетка с нашим полисом. У нее была утка, которую она выменяла на мышь. Грызун болен лихорадкой реки то ли Мга, то ли Дга, от инфекции умерли все крокодилы и зебры. Что делать?
– Посоветуй ей в ближайшие десять дней не пользоваться общественным транспортом, чтобы не вызвать падежа среди популяции московских аллигаторов, – послышался в ответ глухой баритон.
Я обозлилась. Ну почему, когда говоришь правду, тебя моментально начинают считать психически больной? Если бы сейчас моя лучшая подруга, хирург Оксана, находилась в Москве! Но Ксюта улетела на Крайний Север, там, в областной больнице, она будет три месяца обучать местных докторов.
– Можете позвать кого-нибудь из родственников? – сладко запел врач мне в ухо.
– Я нахожусь дома одна, – сердито отрезала я, – остальные отсутствуют.
– Андрей, – снова окликнул коллегу мой собеседник, – там никого.
– Дай стандартный ответ, – заявил все тот же баритон.
– Не следует беспокоиться, – оптимистично завел диспетчер, – примите сорок капель валокордина с небольшим количеством воды.
– У нас его нет! – впав в отчаянье, призналась я.
– Тогда возьмите одну таблетку но-шпы.
– Простите, но этого лекарства мы не держим, в семье его никто не пьет, не потому что оно плохое, а потому что мы ничем не болеем, – чуть не заплакала я.
– Отлично, – похвалил меня врач. – Анальгин – вот истинная панацея.
– Отсутствует!
– Аспирин? – не сдавался мужчина. – Золотое средство прямо-таки от всего! Идите к аптечке и посмотрите.