Ее звали Ниа. Ива она помнила плохо, но знала, что прежний «отец» умер. Последнее время общиной управлял Клас, старший сын усопшего правителя. При нем установился жесткий порядок: молились пять раз в день, все развлечения были отменены, а питание жителей деревни стало крайне скудным. Очевидно, Клас был психически больным человеком, потому что он постоянно говорил о явлении Сатаны и грядущем конце света. Робкие, необразованные монгуты верили своему «отцу», и постепенно всю общину охватил ужас.
В субботу Клас собрал всех в деревенской церкви и сказал:
– Мне было видение – в понедельник солнце исчезнет с небосклона, пойдет дождь из камней, разразится гроза, и явится Антихрист. Если мы хотим попасть в царство божье, нужно сутки напролет молиться, а потом сжечь свои дома и принять мученическую смерть.
Зомбированные монгуты упали на колени и двадцать четыре часа били поклоны, а потом Клас поджег молитвенный дом. В отличие от некоторых лжепророков, которые убивают паству, а сами убегают с награбленным у наивных людей добром и живут потом припеваючи, Клас остался с народом. Наверное, он искренне верил в свое пророчество, может, как многих людей с ущербной психикой, его мучили галлюцинации.
Ниа спасло непослушание. Когда родители стали созывать детей для похода в церковь, девочка смекнула, что сейчас придется, как обычно, стоять часы напролет на коленях, и удрала в лес. Она понимала, что по возвращении ей достанется от отца по первое число, но к розгам Ниа привыкла, а тосковать во время очередной молитвы ей страшно не хотелось. То, что она избежала смерти, Ниа поняла, когда над молитвенным домом взметнулось яркое пламя…
Плотников замолчал.
– Они все сгорели! – ужаснулась я.
Роман кивнул.
– Да, к сожалению, история знает немало подобных случаев. Фанатизм страшен во всех его проявлениях.
– А Ив давно умер, – пробормотала я.
– Верно, – опять согласился Плотников. – Никаких записей монгуты, похоже, не вели, или они погибли в пожаре, но девочка сообщила: Ива похоронили, она запомнила его поминки из-за большого количества вкусной еды, которой без ограничения угощали всех монгутов.
Я опустила голову на диванную подушку. Нина и Елена могут жить спокойно, их никто не будет преследовать, на свете не осталось людей, которые жаждут отомстить беглянкам.
– Хочешь еще чаю? – спросил Роман.
– Угу, – согласилась я, – неси. Да завари покрепче.
Плотников на цыпочках ушел в коридор. Внезапно мне стало жарко, тело словно замотали в тугую пеленку, глаза закрылись, в голове закачался черный туман…
Чья-то рука энергично потрясла меня за плечо. Я с огромным трудом разлепила веки и увидела Плотникова, который навис надо мной с зверским выражением на лице.
– Что ты делаешь в моей спальне? – поразилась я.
– Тише, – зашипел Роман, – не дай бог, мама проснется! Вставай осторожно и сваливай!
Но у меня спросонья не сразу включается сознание.
– Где я?
Плотников закатил глаза.
– У меня в гостиной. Заснула без задних ног на диване! Хорошо, хоть не храпела. Давай шевелись, а то в десять мама встает.
– А сейчас сколько? – осведомилась я.
– Восемь утра.
– Я могла еще полежать!
– Нет, только посмотрите на нее! – возмутился Роман. – Ты не знакома с моей муттер, а она человек строгих понятий. Не дай бог, обнаружит в гостиной женщину, заставит нас пожениться.
– Почему? – удивилась я.
– Если разнополые люди провели ночь на одной территории, они обязаны оформить брак, – со страхом в глазах пояснил Плотников. – Учти, мамахен всегда своего добивается.
Я вскочила с дивана.
– Какой ужас! Можно умыться?
– Без особого шума, – нервно вздрагивая, разрешил хозяин.
Я кое-как привела себя в порядок и направилась в прихожую.
– Уходишь? – с нескрываемой радостью прошептал Рома.
– Да, – подтвердила я. – Можешь не варить кофе, я позавтракаю в кафе и сразу к Ольге на работу отправлюсь.
– Я и не собирался тебя угощать! – схамил хозяин.
В эту секунду в моей сумке затрезвонил мобильный. Рома одним ловким движением выпихнул меня на лестничную клетку и бесшумно закрыл дверь. Стоило позавидовать мамочке, сумевшей так выдрессировать сыночка, но мне было не до того.
Номер на дисплее оказался незнакомым, и я, на всякий случай сделав голос пониже, пробасила:
– Алло…
– Можно Виолу? – прозвучало неуверенно.
Опасаясь, что какая-нибудь журналистка хочет поймать писательницу Арину Виолову, я бдительно задала вопрос:
– А кто ее спрашивает?
– Нина Тараканова, – отозвалась трубка.
– Слушаю, – заговорила я нормальным голосом. – Что произошло?
– Разбудила? – испугалась тетка. – Извините, я по деревенской привычке в пять вскакиваю.
– Я давно встала, – перебила я Нину, – и у меня есть сообщение, которое вас успокоит.
– Я нахожусь в квартире Оли, – сказала тетка после того, как перестала ахать, узнав о смерти Ива. – Тайник пуст.
– Ясно.
– А все украшения на месте, полная шкатулка.
– У Оли имелись ювелирные изделия?
– Несколько пар серег, браслеты, золотые цепочки, медальон, штук десять колец, – перечислила Нина, – точное количество не назову и вещи в подробностях описать не сумею, но они не шикарные.
– Понятно. Остальное на месте?
– Шуба исчезла, из рыжей норки, – всхлипнула Нина. – Олег ее дочери перед своей смертью купил. И зимних сапог нет, они тоже новые.
– У вещей есть приметы?
– Не знаю, – со слезами в голосе ответила Нина. – Манто обычное, на рынке брали. В подобных пол-Москвы ходит. А сапоги черные, на небольшом каблуке, с молнией, внутри цигейка, на зиму в самый раз.
– Можете рассказать, какие в тайнике камни хранились? – насела я на Тараканову.
– Нет.