– Только не Оуэн Фокс.
– У тебя есть идеи получше?
Купер уставился на Фрай, начал было говорить, но замолчал. Он почувствовал, что его лицо покраснело еще больше.
– Бен, – сказала она, – у тебя чертовски виноватый вид. Что с тобой?
– Я считаю, что вы все ошибаетесь, – ответил он. – На сей раз вы нашли не того козла отпущения.
Дом Оуэна Фокса был захламленным и теплым. Из задних окон открывался потрясающий вид, и дальние комнаты были залиты светом. Но комнаты в передней части дома, над улицей, постоянно находились в полумраке.
Где-то в доме находилась пара кошек – черные, неуловимые тени, прятавшиеся при появлении полицейских. Они сновали туда-сюда через дыру в задней двери и злобно заглядывали снаружи в окно. Может, они просто хотели есть, но об этом предстояло позаботиться соседям.
Комнаты с толстыми стенами были заставлены старой мебелью. Скорее всего, это множество вещей Оуэн получил в наследство от своих родителей или даже от дедушки с бабушкой. Они казались живой историей, неотъемлемой частью их жизни. На кухне стояла печка, топившаяся каменным углем, потолок над ней был покрыт слоем копоти.
– Странно, – проговорил Хитченс. – Компьютер здесь совсем не в тему.
– Компьютер?
– Вот он.
Компьютер стоял посреди стопок книг. На коврике для мыши осталась грязная чашка из-под кофе, принтер украшала пятничная «Бакстон адвертайзер». Детектив из команды инспектора Армстронг подошел и включил компьютер. На экране появилась заставка «Microsoft Windows».
На маленькой полочке над столом в рамке стояла фотография Оуэна: он в униформе смотрителя рядом с «лендровером». Снимок был сделан несколько лет назад, но уже тогда волосы и борода Оуэна были седыми.
– Ясно, почему дети называют его Дедом Морозом, – весело сказал детектив.
– Вот и я о том же.
– Включи-ка мне принтер, приятель: распечатаю его логи.
Купер покопался за столом, вытащил спутанный клубок проводов и попробовал разобраться, какой провод от принтера, а какой – от компьютера.
– А этот от чего?
– Похож на телефонный.
– Что-то я не вижу тут модема.
– Наверное, встроенный.
– У него что, и Интернет есть?
– Сейчас глянем, – отозвался детектив. – Интересно, что этот Санта хранит на винчестере.
Купер поднялся по лестнице и заглянул в спальни.
В комнатах пахло плесенью, очевидно, Оуэн уделял мало внимания уборке и даже проветривал нечасто. В одной комнате стояла двуспальная кровать. Купер вспомнил, что Оуэн ухаживал за матерью, пока та не умерла в возрасте девяноста лет. Со времени ее смерти в комнате все осталось по-прежнему – открытки с выражениями соболезнований на подоконнике, чайный поднос у кровати, и даже сама кровать не застелена, словно старая леди только что встала. В воздухе витал знакомый запах: так пахло у его собственной матери в периоды обострения шизофрении, которая за последние два года превратила жизнь Куперов в хаос.
Бен немного раздвинул занавески, с них посыпалась пыль. Он вздрогнул, когда возле соседнего дома раздался небольшой взрыв и последовал разноцветный фейерверк, но вспомнил, что сейчас уик-энд и в деревне разрешено жечь костры. На пути в деревню Купер проехал участок, где собирались развести Каргривский костер. Один взгляд на огромную кучу веток и старых дверей оживил знакомые с детства запахи ночей Гая Фокса – черный пороховой смрад и обожженные ящики из-под фейерверков, режущий горло древесный дым, запах примятой травы, палатки с хот-догами и печеной картошкой. От воображаемого аромата жареного лука и плавленого сыра, приправленного ноябрьским морозцем, его рот наполнился слюной.
По-видимому, позднее будут и другие фейерверки. Но в этом году вряд ли станут сжигать на костре чучело Гая Фокса: в наши дни жечь изображение католика считается неприличным. Даже в Дербишире.
Купер осмотрел комнату поменьше: она вся была заставлена старой мебелью и ящиками с книгами. Где-то под ними прятался каркас единственной кровати, но обнаружить его не представлялось возможным. На другой стороне лестничной площадки находились только ванная и небольшой сушильный шкаф.
Он снова вернулся в первую спальню. Там было темно и душно, как в комнате больного. Купер хотел было открыть занавески и впустить свет, но вдруг представил, как все вещи вокруг поблекнут, покрытые толстым слоем пыли, когда их коснется солнечный свет. Теперь он понял, почему кровать была не застелена. Оуэн сам спал на ней.
Хотя внизу все еще оставался детектив, а в дверях стоял констебль, судебная команда уже выходила из коттеджа в Каргриве. Им предстоял обыск в смотрительском центре на Партридж-кросс, где Оуэн Фокс проводил изрядную долю своего времени. С собой они унесли бумаги с его стола, запасную пару ботинок, рюкзак и мусорное ведро для бумаг.
– Какие вы курите сигареты? – спросил старший инспектор Тэлби смотрителя в комнате для допросов.
– Я не курю, – ответил Оуэн.
– Только украдкой, время от времени, да? В вашем центре предполагается, что сотрудники не курят?
– Я не курю.
– Правда? Вы знаете, что от вашей куртки пахнет табаком?
– Нет.
– Пахнет.
– Я не курю, – со страдальческим видом повторил Оуэн.
– У нас есть сведения о вас, Оуэн, – сказал Тэлби. – У вас немного вспыльчивый характер, верно? И иногда вы вымещаете его на женщинах. Наверняка сигареты помогают вам сохранять спокойствие.
– Я не курю.
– Давайте разберемся.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Кто из ваших коллег курит? Другие смотрители?
– Из тех, кого я знаю, никто. Все следят за своим здоровьем. Когда приходится много ходить по гористой местности, кому захочется иметь проблемы с дыханием?
– А ваши посетители? Вы разрешаете им курить в центре?
– Нет, у нас курить запрещено.
Тэлби дал пленке несколько секунд прокручиваться вхолостую и взглянул через стол на Диану Фрай.
– Тогда как вы объясните сигаретный пепел в ведре в вашем офисе? – спросила она.
Оуэн, казалось, был сбит с толку.
– Не имею представления.
– Я говорю о мусорном ведре для бумаг.
– Все равно не имею представления.
– Вам знаком этот рюкзак? – Тэлби предъявил ему запечатанный в полиэтилен синий «Бергхаус» с зелеными тканевыми лямками.
– Это мой рюкзак, – сказал Оуэн.
– Этот рюкзак обнаружили в брифинг-центре. Как вы объясните тот факт, что на его дне нашли пепел и сигаретные окурки?
Тэлби заметил, что смотритель смутился. Старший инспектор старался сохранять непроницаемое выражение лица, словно заставляя смотрителя проникнуться важностью вопроса. Реакцию Фокса он пока оставил без внимания, собираясь вернуться к ней позже.