Он схватил парня свободной рукой за предплечье и рывком двинул висящую руку обратно к телу парня. Страшный визг противника буквально оглушил его жалобной мольбой о прощении. «Пожалуйста, мистер, не делайте этого! Простите меня!»
Но «неуправляемый псих» еще не закончил. Даже с закрытыми глазами Джеймисон почувствовал, что мальчишка падает. И он держал его до тех пор, пока тот не упал на землю, потом наступил на него ногой, охватил его тело и еще раз резко закрутил ему руку. Крутил ее до тех пор, пока она не отделилась от сустава. Потом еще раз загнул ее, а парень в это время корчился, орал и матерился. Болтающийся придаток привел Джеймисона к шее врага, которую он схватил и переломил поворотом, характерным для рейнджеров.
Прошло не более тридцати секунд. Не много времени, но по меньшей мере на десять секунд дольше, чем это должно было бы занять. Десять дополнительных секунд, которые могли стоить Мелиссе жизни. Где же она? Успокойся. Остановись. Послушай. Где?
Вон там! За дюнами, вдали от шумящего прибоя, он услышал высокий пронзительный вопль и понял, что кричит Мелисса. Так он единственный раз в жизни услышал, как она плачет. Питер пошел на звук. С усилием открыл обожженные глаза, сел рядом с нею и обнял. «Неуправляемый псих» не знал, что в этом случае следует делать, и оставался рядом в готовности схватить человека, который сотворил зло.
Она была без джинсов и трусиков. Блузка разорвана, лифчик расстегнут. Мелисса лежала на песке, прикрывая глаза рукой. Она рыдала. Он хотел поднять ее, унести, вызвать «скорую помощь». Хотел, чтобы полиция арестовала насильника, и ждал от нее какого-нибудь знака, свидетельствующего о том, что она готова к этому.
Мелисса подавила плач, словно повесив замок на свои страдания, и заставила себя говорить.
– Питер, – она села, одной рукой потянулась за покрытыми песком трусиками, другой прикрыла голые груди, – я… я хочу забыть об этом, хорошо? Ты поможешь? Пожалуйста, не вызывай полицию. Я не хочу снова пережить это только ради того, чтобы копы могли повеселиться. Я и так чувствую себя по уши в дерьме.
Он закрыл глаза и прикусил губу, ненавидя себя за то, что негодяй не ответит сполна.
– Тебе не следует обратиться к врачу?
Она содрогнулась.
– Я не могу. Одна мысль о том, что еще один незнакомый человек побывает во мне…
– Понимаю, – быстро ответил Питер, подал ей джинсы и отвернулся.
Он не осознавал, что просто хотел, чтобы она замолчала. Он не мог больше слушать ее. Знал, что Мелисса достаточно сильна духом, чтобы жить с этим. Питер видел, как переживания о самоубийстве отца не отражались у нее на лице. Она обладала колоссальной способностью молча переносить страдания, и он будет уважать ее желание и хранить тайну, понимая, что некоторые люди предпочитают страдать в одиночестве. Он и сам научится этому.
Они вернулись в гостиницу. Мелисса приняла душ и настоятельно потребовала, чтобы они больше никогда не говорили о случившемся.
Но он так и не смог забыть. Постоянно слышал ее крики о помощи и никак не мог простить себе, что позволил тому негодяю овладеть ею. Он просто обязан был предусмотреть возможность нападения. Ему нужно было быстрее убить человека, который напал на него, и быстрее прийти ей на помощь. Почему он потратил так много времени, задержался на несколько секунд и дал насильнику унести ее? Был ли это страх? Неужели он подумал хотя бы на секунду о том, что, помогая ей, может пострадать сам? Так ли сильно он желал помочь Мелиссе, как сам себе это представлял? Джеймисон с душевной болью размышлял над тем, что предпочел считать, будто такое невозможно. Но он потерял драгоценное время и целых два года пытался понять, почему.
Он презирал себя за то, что удержать или замедлить его реакцию мог страх, как бы давно это ни случилось. С тех пор он постоянно думал о страхе и о том, что больше никогда не даст ему хотя бы в самой малой степени повлиять на свои действия. Именно поэтому он так энергично отстаивал интересы коллег. Это же послужило причиной его готовности на что угодно, даже на убийство, ради возвращения Мелиссы. Он никогда больше не сделает ничего постыдного. И побуждал его к этому эгоизм, он знал. Боролся он на самом деле не за рабочие места для своих сотрудников. Даже сегодня, прямо сейчас, он всего лишь старался спасти себя, а не Мелиссу. Все, что он делал, всего лишь проявление эгоизма. И он позднее оценит этот факт самым тщательным образом.
Питер уставился на потолок, вспоминая. То, что он сделал тогда, чувства гордости не вызывало. Тысячу раз он мысленно возвращался в прошлое и пытался убедить себя, что его поведение было вполне бескорыстным, что броситься в густые заросли его заставила верность товарищам. Он пытался поверить, что это был единственный чистый и честный поступок в его жизни, но… понимал, что это неправда и гордиться тут нечем.
Его товарищей спас «неуправляемый псих». Джеймисон всего лишь сопровождал его в той пробежке, да и то не по своей воле.
Джеймисон сел на край кровати, потер виски, попытался думать о чем-нибудь другом. Поможет ли ему Шарлотта? Он недавно встречался с ней в небольшом кафетерии, и она сообщила, что в «Диллон» все нервничают. Имя Джеймисона, подобно имени Теда Броновича, произносится только шепотом. Тем не менее Питер ей нравится, и по этой причине она поможет ему, несмотря на то что он рассказывал о своей любви к Мелиссе.
Зазвонил телефон, и Джеймисон тотчас схватил трубку.
– Да?
– Мистер Калиго?
Джеймисон покачал головой и почувствовал, что краснеет. Этим бессмысленным именем называли бедолагу кота до тех пор, пока сын Блевинса не научился правильно произносить слово Калико.
– Он самый. Как дела, Рич?
– Хорошо, дружище. А у тебя?
– В полном смятении ума, но жив и все еще взбрыкиваю. Небольшие услуги, знаешь. А где ты-то прячешься? В бомбоубежище?
– Почти. Я сейчас в гараже ФБР и звоню по своему сотовому телефону. Несколько часов провел наверху, в кабинете Сакетта. По его вызову.
– Ты у него о Мелиссе спрашивал?
– Я потребовал, чтобы он рассказал мне о том, что происходит с Мелиссой.
– И?
– Ничего нового. Она продолжает оставаться под стражей при окружном суде, и с ней все в порядке.
– Думаю, не так плохо.
– Мы с Сакеттом разбирались с разницей во взглядах на то, что происходит, и начинали проникаться большим доверием друг к другу. У него был один вопрос, который он хотел, чтобы я задал тебе. Я, разумеется, не собирался спрашивать тебя об этом по его телефону.
Джеймисон подошел к столу у стеклянной раздвижной двери. Он посмотрел наружу и увидел в двери на стекле свое отражение, потом конную статую Джорджа Вашингтона – там, за потоком машин. Больше в темноте ничего не было видно. Со стола он взял ручку, бумагу и приготовился записывать.
– Что за вопрос?
– Он нелеп.