Она и сама не знала, почему произнесла грубое слово, да еще дважды. Может быть, оттого, что перед ней стоял тот самый здоровяк, из окна напротив. Единственное слово, с которым ассоциировался его образ, было как раз то, которое прозвучало. Два раза.
Дайнека смотрела ему в глаза и невинно улыбалась, не зная, что делать дальше. Свинья отступил и сплюнул. Минуту он раздумывал и, видимо, не найдя что ответить, сплюнул еще раз. Затем помотал головой и матерно выругался.
– Я же говорила – свинья, – успокоила себя Дайнека и зашагала дальше.
На свете оставалось мало людей, способных ее удивить.
Машина завелась с полоборота, и Дайнека энергично тронулась с места. Она хорошо чувствовала автомобиль и ездить любила.
До восемнадцати лет отец не разрешал ей садиться за руль, но, едва отметив день рождения, она быстро научилась вождению и теперь лихо выруливала в безнадежных московских пробках.
Сначала отец купил ей старенький «жигуленок», который спустя год угнали. Следующая машина оказалась долгожительницей и уже три года служила хозяйке верой и правдой.
На приличной скорости Дайнека пересекла все Тверские-Ямские и через три поворота выехала на широкий проспект. Это были самые лучшие минуты ее жизни – за рулем жизнь чувствовалась острее.
Вечерняя заря угасала в огнях рекламы. Из окна автомобиля Москва казалась маленькой и родной, Дайнека чувствовала, что этот город – то самое место на земле, где ей хочется жить. Но так же хорошо она знала, как легко этот город меняет правила.
Блеск и волнующий шум вечернего мегаполиса нарастали, Дайнека плыла в потоке машин, наслаждаясь своей причастностью к этому вечному движению. Вдруг, пренебрегая всеми правилами, ее нагло обогнал и подрезал черный «Сааб» и помчался к следующему светофору.
– Там и встретимся, – пообещала Дайнека.
Ей хотелось посмотреть на лихача. Наверняка за рулем сидит лощеный мажор, решивший прокатиться на папиной тачке. Дайнека подъехала ближе, заранее предвкушая, какой презрительный взгляд отвесит нахальному недоумку. С высоты своего возраста и водительского стажа она могла себе это позволить.
Вытянув шею, девушка подалась вперед и увидела на месте водителя… старушку лет семидесяти с седыми волосами, зачесанными назад и собранными в скудный пучок. Видимо, пенсионерка была невысокого роста, потому что едва возвышалась над рулем. Бабушка покосилась на Дайнеку и беззвучно зашевелила губами, явно не сказав ничего лестного. С высоты своего возраста и водительского стажа она могла себе это позволить.
Дайнека вспомнила сегодняшний разговор с подругой и свою фразу, после которой Нина ушла. На самом деле никакого особенного опыта, позволяющего рассуждать на эту тему, у нее не было. Если не считать две-три интрижки, которые так ничем и не закончились, кроме постели.
Одним словом, Дайнека была теоретиком взаимоотношений полов. Нина же обладала удивительной способностью притягивать к себе людей неадекватных, склонных к богемным крайностям или негодяев. И каждого она пыталась понять.
Конечно, Дайнека не должна была так говорить. Тем более не имела права быть ей судьей. Да и кто может с первого взгляда разгадать истинную сущность человека? Никто.
А правды о себе никто никогда не скажет.
Хотя, если подумать…
Дайнека вдруг вспомнила заплывшую рожу мужчины, сегодняшнего знакомца. И «нарисовала» себе картинку. Он по-гусарски щелкнул каблуками и представился:
– Свинья, мерзкое и похотливое животное.
Затем кивнул головой и отошел в сторону. Но слова прозвучали так, как если бы он сказал:
– Бонд. Джеймс Бонд.
Это страшно развеселило Дайнеку, и она представила себе Фредди Крюгера, который заговорил застенчиво, тихо и начистоту:
– Очень приятно познакомиться: маньяк, серийный убийца. Вчера убил троих. Сегодня по плану – двое. Вот, знаете, хожу, присматриваюсь.
Дайнека веселилась вовсю. Следующим, кого она представила, был забулдыга из соседнего подъезда.
– А чем вы занимаетесь, сэр?
– Я – пьяница, – просто ответил тот и виновато вздохнул.
Было видно, что он говорит чистую правду.
Дайнека уже подъезжала к своему дому, когда, притормозив на светофоре, увидела стоящий справа «Мерседес». Женский голос негодовал:
– Да кто будет трахаться с тобой? У тебя же ни черта не работает! – Девушка выкрикнула эти слова в открытую дверь автомобиля и в сердцах захлопнула ее.
Светофор показывал желтый свет, но тот, у кого ничего не работало, предпочел ударить по газам и скрыться за поворотом.
Дайнека улыбнулась и сочувствующе посмотрела вслед «Мерседесу». А потом вынула из сумки зазвонивший телефон:
– Слушаю.
– Людочка, извини ради бога, звоню, чтобы спросить: Нина не забегала? Что-то у меня на сердце неспокойно.
– Не волнуйтесь, Аэлита Витальевна, забегала. У нее все хорошо.
– До свидания, Людочка.
Аэлита Витальевна положила трубку, вздохнула и остановилась у окна.
Вопреки ожиданиям, разговор с подругой дочери не успокоил ее. Наоборот, появилась полная уверенность в том, что сегодня именно тот день, когда все, решительно все шиворот-навыворот. И тем обиднее это было, чем яснее осознавалась собственная непричастность к подобному безобразию.
Не слишком ли часто стали выпадать подобные дни на долю бедной Аэлиты Витальевны? Об этом и еще многом другом думала женщина, стоя у темного окна, опершись локтями о подоконник.
Заслышав звук подъезжающей машины, она вставала на цыпочки и заглядывала в глубину двора, высматривая белую «Волгу» Семен Семеныча. Семейные проблемы, которые всегда существовали, но долгое время оставались в состоянии покоя, прорвались и зафонтанировали. Не прошло и двух дней после ухода из дома Нины, как неожиданно задурил Семен Семеныч. Нельзя сказать, что ничего такого он себе не позволял раньше, но отчего-то именно сейчас Аэлите Витальевне стало особенно горько.
Много лет назад, познакомившись с ним, она вполне отдавала себе отчет в том, что, будучи старше на пятнадцать лет, не может в полной мере рассчитывать на его взаимность. И все же после нескольких встреч поверила, что невозможное возможно.
Нине тогда пошел седьмой год, и минуло шесть месяцев с той поры, как Аэлита Витальевна схоронила первого мужа. Но она не привыкла быть одна, и очень скоро Семен Семеныч с вещами перебрался в ее дом, а Нина временно переехала к бабушке.
Соседи и знакомые посудачили – да и дело с концом. Аэлита Витальевна была счастлива, а любит ли ее Семен Семеныч или нет, для нее особого значения не имело. Как и то, собирается ли он на ней жениться.
Со стороны разница в их возрасте не была уж очень заметна. Аэлита Витальевна выглядела моложе своих лет, а Семен Семеныч – старше.