– Сейчас не могу. – Вика деловито взглянула на свои часики. – Передайте маме, что буду ровно через тридцать пять минут. Надо сбегать в одно место и кое-что сделать.
– Как прикажете! – согласилась Карлота, спускаясь первой по веревочной лестнице. – Главное, чтобы нас на гауптвахту твоя мама не посадила за то, что ты не с нами.
– Ничего, – успокоила нас малышка совсем по-взрослому. – Посидите, попьете чайку, а потом я вас освобожу.
– Ну, нет уж! – возразил я, опускаясь на землю. – Мы так просто не сдадимся! Отходим по проверенным тропам на заранее подготовленные позиции.
– Да и домой уже пора. Ты, надеюсь, не забыл, что по твоей милости я сегодня целый день должна стоять у плиты?
– Вижу! И даже могу подтвердить: по своей воле ты кухню не покидала! – я шел впереди, приглядываясь на всякий случай, под ноги. – И если папа спросит… Что-то я его сегодня не видел. Куда это он пропал?
– Он с дядей Игнасио поехал в Сантьяго, за мамой. Она позвонила, что летит самолетом. И заказала машину к трапу.
– Так ваш сосед не переваривает медленную езду! – вспомнил я. – Как это он поехал с Фернандо?
– Так это не он, а папа с ним поехал. Потому что мама страшно любит, когда ведет дядя Игнасио. И просила именно его подъехать за ней в аэропорт.
– А как же папа? Он же не любит гонок?
– О том, как они едут вместе, нельзя рассказать – это надо видеть и слышать. Дядя Игнасио топчет педаль газа до полика и во всю глотку поет свои любимые песни. Мама визжит от страха и удовольствия, а папа надрывным голосом умоляет именами всех святых ехать хоть чуть-чуть помедленнее. Угрожая при этом выпрыгнуть на ходу на первом же повороте. – Карлота даже засмеялась, вспоминая. – Я один раз ехала в этом дурдоме и ни за что больше не соглашусь – лучше пойду пешком!
– Ну, сладкая, – согласился я, – после такого рассказа и я против твоего участия в подобных поездках.
– Не зарекайся! – возразила она. – Может, дядя Игнасио еще и тебя уговорит покататься, а ты и меня с собой возьмешь.
– Скажешь тоже! – мы уже подходили к дому, и на встречу вышла хозяйка. Я попросил Карлоту вполголоса: – Придумай что-нибудь, лишь бы было удобно отказаться от чая.
И та с ходу соорудила версию:
– Так не хотелось уходить, но только что Андре позвонил его шеф и срочно вызывает на встречу. Он ждет его в порту.
– Какая жалость… – хозяйка смотрела на меня с сочувствием. – Что ж у вас за шеф такой? Совсем не дает отдохнуть – ведь поздно-то как!
В ответ мне ничего не оставалось делать, как только безутешно развести руками да скорбно закивать в знак согласия головой. Глядя на мои ужимки, Карлота не смогла сдержать улыбки:
– А Виктория обещала быть ровно через… – она взглянула на свои часы. – …Двадцать одну минуту.
– Ну, спасибо. Но дайте слово, что обязательно зайдете в ближайшие дни.
– Да я и сам думал к вам напроситься, – признался я. – Хотелось бы еще сфотографировать залив в лучах восходящего солнца.
– Вот и чудесно! – обрадовалась хозяйка. – Приходите завтра к утреннему чаю.
Мило распрощавшись, мы уселись в машину.
– Давай заедем на кемпинг, – предложил я, доставая телефон.
– Так ведь мама уже наверняка приехала, и нас ждут к ужину.
– Тем более! Мне надо переодеться. Не пойду же я знакомиться с мамой моей любимой девушки в таком мятом и несвежем виде! Да и гитару надо взять. Она мне придает больше солидности и уверенности.
– И побриться бы не мешало! – пристыдила Карлота.
– Да? – недоверчиво протянул я, проводя ладонью по скулам. – Вроде недавно брился… И к тому же сейчас в моде легкая небритость.
– Ну, знаешь ли! – в ее тоне сквозило презрение. – Никогда не понимала типов, которым лень бриться и они выглядят, как бездомные грязные псы. Но еще больше не понимаю тех, кто эти мохнатые хари сует на обложки журналов и в телепрограммы.
– Мохнатые?! – я смеялся от всей души. – Ну, ты даешь!
– А что, нет? – в том же духе продолжала Карлота. – Некоторые похожи даже на обезьян, которым выбрили лбы и немного вокруг глаз, а на остальное не хватило времени.
– Все! Хватит, я и так с тобой полностью согласен… – я пытался успокоиться и остановить смех, рвущийся из меня наружу. – Мне самому неприятно видеть себя не в форме. А с утра опаздывал в яхт-клуб и подумал, что побреюсь в обед. И видишь, как получилось? Все некогда!
– Это единственное, что тебя оправдывает, – улыбнулась она и добавила: – Так ты звонишь Пабло или нет?
– С тобой обо всем на свете забудешь! – посетовал я, вспоминая о зажатом в руке мобиле.
Мой друг уже находился в порту и интенсивно занимался поисками так нас интересующего капитана. Я ему подробно рассказал о наблюдениях Виктории и добавил свои комментарии:
– Насколько я понял, она видела мальчика вполне вменяемого. В отличие от меня там, на дороге, поздно вечером.
– Может, у него нечто вроде приступов? И учти – мальчик все-таки ел на кухне!
– Ну, на твои замечания можно нафантазировать сколько угодно. Самое существенное – я хотел бы его сам увидеть, и постараюсь это сделать во что бы то ни стало. Завтра с самого утра намереваюсь не пропустить ни одного движения в кухне Фергюссонов. Если, конечно, что-нибудь не выяснится раньше.
– Да, хотелось бы… – с надеждой в голосе сказал Пабло. – А вы сейчас куда направляетесь?
– На кемпинг. Переоденусь и к Карлоте, ужинать.
– Ну, ладно, смотри только, не забывай о диете! – посоветовал он. – И о телефоне. Пока!
Солнце уже село за противоположный берег залива, когда мы завершили наши дела и добрались до места назначения. Стало почти темно, но под ярким светом ламп во дворе за столом восседала шумная и веселая компания. Фернандо рассказывал, видимо, очередной анекдот и сам же и смеялся чуть ли не громче всех. Слева от него сидела стройная пожилая женщина с идеально уложенной прической и с легким, как раз в меру, макияжем. По тому, как она держала его под руку, я понял, что это и есть мама Карлоты. Напротив них сидели раскрасневшиеся от смеха Тереза, Мартин и Игнасио. А справа от хозяина сидела женщина, выглядевшая чуть старше всех находящихся за столом. Как я узнал впоследствии, она являлась мамой Мартина и, соответственно, сестрой Фернандо.
Заметивший нас первым Игнасио застучал пустым стаканом по столу:
– Вот и наша пропавшая часть молодежи появилась! А вина на столе-то нет!
– Так что же ты своего не принесешь попробовать? – язвительно спросил Фернандо, вставая. – Жадничаешь?
Все тоже встали и шумно с нами поздоровались. Я был представлен обеим женщинам, и те тут же стали изучать чуть ли не каждый сантиметр моего тела и каждую нитку на моей одежде. Под их пристальными взглядами я даже смутился, хоть в душе был рад, что привел себя в идеальный порядок. Мартин за это время принес два стула и поставил их с торцов стола. Приглашая меня присесть, он поинтересовался: